Fохтаун. Алексей Николаевич Мутовкин

коллега. – Именно поэтому у нас есть вы – старые, но мудрые, опытные люди, пережившие больше нашего. У вас есть этот бесценный опыт. А у нас, у молодых, есть запал и вера в то, что мы можем найти свои пути решения проблем. Да, иногда сарказм берёт верх. Но вы, старики, должны гнать его из нас поганой метлой! Не дайте нам упустить веру в светлое! Пусть вы знаете, что вера эта ложна и иссякнет, когда мы вырастем. Но разве не для этого мы молоды, чтобы искать? Не поиск ли новых путей двигает этот мир вперёд? Киэй, давайте навестим Астору и попробуем. По крайней мере с вами вся эта работа начинает меня забавлять.

      Киэй тяжело выдохнул. Он взял кружку остывающего чая и сделал глоток. Затем языковед подошёл к окну и с минуту смотрел на улицу.

      – Хорошо, – наконец заговорил он. – Сходим к ней. Но только если объясните мне, что значит «семь баллов по ШРЯК».

      Атир несказанно обрадовался и чуть не кинулся обнимать Киэя.

      – Йес! – воскликнул молодой человек. – Одевайтесь! По дороге всё расскажу, если обещаете не обижаться!

      Через полтора часа они стояли в прихожей дома двести пятьдесят четыре на Второй улице Восточного парка. В прошлый раз их сразу же провели через эту прихожую в уютную комнату ожидания. На этот раз всё пошло по-иному. Просторная прихожая первого этажа угнетала пустотой и массивными колоннами из холодного мрамора. Попадая сюда, гость ощущал не домашний уют, а огромное зябкое пространство улицы. Но, в отличие от прошлого посещения, теперь колонные глыбы, далёкие стены и чёрно-белая плитка пола под старыми ковровыми дорожками освещались десятками, если не сотнями, белых свечей. Жёлтый свет выхватывал фактуры натуральных материалов из полумрака, играл на блестящем глянцевом лаке дубовых скамеек, расставленных по углам.

      Киэй и Атир Маворский простояли в тишине несколько минут, слушая пламя свечей. Потом из глубины дома донёсся тревожный семенящий стук каблуков Бендиды.

      – Как хорошо, что вы пришли, – обрадовалась она, едва появившись у лестницы в противоположном конце огромной залы. На таком расстоянии из-за стука каблуков её речь с западнофризским акцентом едва можно было различить. Только когда она ступила на ковёр, мужчины поняли, что она говорит.

      – …с самого вечера! – сетовала изящная женщина. Её лицо блестело испариной, а непослушные волосы опали на лоб. Её природная красота от этого не угасла, а лишь ожила новыми цветами и оттенками женственного естества.

      – Это всё вы зажгли? – поинтересовался Атир.

      – Зажгла! Да! – торопливо отвечала Бендида, забыв про ту спокойную манеру речи, которой обычно встречала гостей. – Но никак не могу погасить! Что я ни делаю, ничего не выходит! Наверное, это какая-то болезнь! Раньше мне не доводилось тушить свечки или что-то ещё. А теперь вдруг вот так! Я покажу!

      Женщина подошла к свечам, стоящим на полу, изящно наклонилась и дунула на огоньки. Пламя шелохнулось, но не погасло. Бендида выпрямилась, набрала полные лёгкие воздуха и подула на свечи со всей силы. Язычки пламени затрепетали,