Пока идут старинные часы. Наталия Беззубенко

поближе к Авдееву.

      – Вот из-за этих зыбких оснований в свое время охотники за изумрудами, как кроты, перерыли весь парк. Я прав, Александр Лаврентьевич? – продолжает краевед.

      Хранитель соглашается, но ответить ему не дают.

      – Кстати, да, кроты! – Тканев со смаком облизывает указательный палец и поднимает его, указывая на разлапистую люстру на потолке. Анжела брезгливо поводит плечиком. – Кроты не так редко встречаются в уваровских сказках о проделках животных. Обычно это второстепенный персонаж, слушатель или зритель конфликта. А кто главный, спросите вы? И я отвечу – лиса. Да-да, чернобурая лисица! Заметьте, если лиса выступает против слабых – зайца, крота или белки, она проигрывает и оказывается в смешном положении. Но если ее антагонист – волк или медведь, то есть более сильный противник, она непременно одерживает победу. И в смешном положении оказывается ее недруг. О чем это я?..

      Александр Лаврентьевич пытается перевести тему разговора, но фанатичный блеск в тканевских глазах не так-то легко загасить.

      – Ах, да. Мораль! А мораль вытекает из ситуации. Читатель сам должен вынести урок. Никаких поучений! Никаких нотаций! «Заноза в лапе лисицы» или «Курица-сестрица» – это шедевры авторской сказки девятнадцатого века! Вы понимаете? – Максим в порыве пылкой речи теребит рукав пиджака Авдеева. – Шедевры!

      – Сказочник! – пренебрежительно фыркает Авдеев и отодвигается на безопасное расстояние. Но Тканеву деликатность не свойственна. Он резко поднимается из-за стола, отталкивая с грохотом стул, срывает повязанную льняную салфетку с шеи, протирает ею линзы очков, в нее же шумно высмаркивается, сминает и засовывает в карман:

      – Вот вспомните! А лисичка и говорит: «Нет, братишка, не люблю твой мед, больно кусач он…»

      – Максим Алексеевич, голубчик, – пытается охладить его пыл Александр Лаврентьевич, – это, несомненно, дивная сказка… Вы, быть может, присядете.

      Тканев послушно садится, но успокоить его не так-то просто.

      – Трикстер… Анжела, не напрягайте свою хорошенькую головку, все равно не поможет, – злобный взгляд Соколовской прожжет в нем дыру, но младший научный не прошибаем, – напомню досточтимой публике, если еще кто подзабыл. Трикстер – герой, который совершает проделки. Так вот, трикстер в сказках описан Уваровым емко, зачастую одним или двумя эпитетами.

      Младшему научному сотруднику нет никакого дела, слушают ли его окружающие. Мама как в воду глядела, предупреждая меня об увлеченных, живущих в своем фантастическом мире старичках-филологах. По возрасту Тканева рано причислять к этой возрастной группе, меня он старше лет на пятнадцать, но в фанатизме им не уступает.

      – Максим Алексеевич, а что вы думаете про «Призрака ворона»? – успевает ввернуть Бондаренко (единственный внимательный слушатель все-таки имеется), пока оратор переводит дух. – Какова мораль сей сказки? Ведь ни прямых, ни, так сказать, косвенных указаний в тексте нет.

      – Призрак ворона… – задумчиво тянет Тканев.