Игра взаперти. Виктор Брусницин

Катя вообще красива?.. Да.

      – Садиться однако мокро. Так пройдемтесь – я под руку люблю мужчин держать.

      – Извольте, – сказал Виталий, подавая локоть, и подумал, вот какое красивое слово довелось выговорить.

      – Будем на ты. – Катя тронулась медленно, голова ее взбодрилась и обрелась осанка. – Коля с его мамой прислали письмо. Сильно тебя благодарят… Между прочим, приезжали те знакомые, там получились обстоятельства. Но я хочу рассказать об одной вещи. Помнишь, я обещала?

      – Угу, – согласился Виталий. Он помнил.

      – Это в Питере происходило, уже слепой была… – Тронула волосы. – Я ведь зрячей пожила, в двадцать лет зрение потеряла. Но об этом потом, я тебе все расскажу, потому что люблю рассказывать… Вот. Мне один человек встретился…

      – Подожди-ка, – рьяновато перебил Виталий, – я попробую. Болезни гадала, либо судьбы какие. У тебя, я знаю, пальцы ловкие.

      – Глупости… Впрочем, болезни я умею отгадывать. Ты, например, инфарктом болел.

      Виталию угодило:

      – Черт, было дело. Давай, заворачивай дальше.

      Катя пустилась рассказывать о давнем происшествии. На вкус Виталия получилось и путано и содержанием неказисто, отсюда произнес, когда остановилась:

      – Не верю я тебе.

      – И правильно, вера человека унижает и расслабляет. Хоть я сейчас не лгу.

      – А в бога?

      – Разве что. Ну так убогая, – у-бога-я. Хотя… слепота многое открывает, ибо реальный мир воображение укрощает, а для слепого все придуманное. Захочу, ты принц для меня – даже если не ахти.

      Виталию не понравилось, применил грубость:

      – Что-то ты, девка, насобирала. Не клеится: то верить худо, то при боге, то принца затеяла – я возьму да гадости скажу.

      – Не скажешь. А и скажешь, так сбрешешь.

      Виталий задышал, задумался. И Катя молчала. Мужчина тронулся думать, что немотствует специально – ему не мешает. Отсюда и произнес:

      – Давай так. О чем я сейчас размышлял?

      – Нет, этого не умею. Да и не хочу уметь.

      – Это подходит… – Виталий вдруг расстроился. – Ты все-таки зачем зрение отдала?

      – Так – получилась нужда. Я сама время определю, когда рассказать. Сразу все нельзя.

      – Ты не обволочь ли меня хочешь?

      – Очень хочу… Подозреваю, что смогу. Ты нераскрытый, я тебя отковыряю.

      Виталий начал злиться, спросил:

      – Слушай, как ты угадала, что я вошел в комнату, на английский?

      – Не помню.

      Совсем выпросталось солнце, над затылком Кати зазолотилась неприбранная паутинка. Интересно, подумал Виталий, как она причесывается и вообще прихорашивается. Улыбнулся, это слово в применении к Кате повеселило и повело неприглядные мысли.

      – Если хочешь, можем покататься, – закинул румяно.

      – Пожалуй.

      Надо признать, безбоязненная и напористая манера женщины сильно поперечила начальному впечатлению и организовала