Политрук. Валерий Петрович Большаков

я ему.

      – Ну, и ладно! Да, Кристинка?

      Девушка молча кивнула, и улыбнулась.

      – Наше дело правое! – воскликнул Артем, дурачась. – Враг будет разбит, победа будет за нами!

      – Ладно, победитель, пошли! – резковато сказал я.

      – Куда?

      – Тут автобус с детдомовцами разбомбило, поможете… – в моем голосе зазвучали грубые обертоны. – Хоть в воронку снесем, зароем в братской могиле! Прибарахлитесь заодно, а то вы, мягко говоря, не по моде одеты.

      – С мертвых снимать? – дрогнула Кристина.

      – Нет, – вымолвил через силу. – Я там чемоданы видел, по всей дороге раскидало…

      Мы вышли к дубу. Трошкин, увидав кровавое месиво, позеленел и согнулся в рвотном позыве.

      – Бож-же мой… – выговорила Бернвальд дребезжащим голосом. – Они же совсем маленькие!

      – Ты тоже не дылда, – сипло выдавил Тёмка, – твой размерчик…

      – Дурак! – рассердилась девушка. – Я не о том совсем!

      – Не ругайтесь, – тихо сказал Павел, и Кристина покраснела.

      * * *

      Час или дольше мы сносили останки в воронку под дубом, а после долго отмывали руки. Сил закопать могилу не осталось совершенно.

      Кристя нарыла в чемоданах тутошнее белье и простенькое ситцевое платье, я преподнес ей черевички и носочки, снятые с убитой девушки.

      Затвердев лицом, Бернвальд обулась – и скрылась за дубом, переодеться.

      – Плавки – вон туда, – показал я подбородком на коптящую полуторку.

      – Фасон из будущего, – вздохнул Ломов, запуская галантерейное изделие в огонь, – ты прав… Как Кристя только выдержала, она же очень чувствительна…

      – Не всегда, – сухо сказала девушка, показываясь за нашими спинами. – Хирургу брезговать нельзя никак, вот я и представила, что тут везде операционная… А тебе идет.

      Паха смутился, подсмыкивая широченные, но кургузые штаны.

      – Куцые какие-то…

      – Ничего, – успокоил я его, – форму выдадут по росту.

      – Ну, надеюсь… – проворчал Ломов, натягивая мятую рубашку из синей фланели.

      Трошкину достались светлые парусиновые штаны и модная рубашка-апаш. А вот обуви не нашлось ни на Тёмку, ни на Пашку.

      – Ничего, – бодрился Артем, – в Красной армии сапоги, чай, найдутся!

      – Тихо! – цыкнул я, расслышав натужный вой мотора.

      Вдалеке, на повороте, завиднелась колонна – в ее голове тряслась и качалась полуторка, набитая красноармейцами. За нею двигались две или три «эмки», а замыкал кортеж новенький «Студебекер». Наши.

      – Слушайте внимательно, – завел я инструктаж. – Вы все помогали эвакуироваться детдому. Ваши документы сгорели. Называйтесь своими именами, как есть, только профессии скорректируйте – вы оба! Кристя – хирург, на фронте такие люди нужны. Пашка, ты, помнится, в артиллеристах служил?

      – Два года, – подбоченился Ломов, – как с куста!

      – Годится! А ты, Артем, забудь про компьютеры. С рациями справишься?

      – Да легкота! – надменно фыркнул Трошкин.

      – Ну,