Страна не для него. Brangusis

воды и забрызгав вокруг все и вся.

      – Куруто-кун, в онсэн нельзя прыгать, как с трамплина! – запричитал Гин, в который раз за сегодняшний день обалдевший до глубины души.

      – Невоспитанная ты обезьяна, я научу тебя манерам! – заорал Акума и принялся топить вынырнувшего было Курта.

      – Акума-кун, в онсэне нельзя никого топить! – завопил Гин, в отчаянии хватаясь за волосы.

      Трудно сказать, кто в этот вечер испытал больший культурный шок: японцы, потрясенные невозможным поведением иностранца, или он сам. Потому что Курт просто-напросто потерял сознание через пять минут после того, как они успокоились. Дело в том, что простодушный детина Гин снова завел старую пластинку об успехах Курта в его манчестерской школе, а Акума начал вопить, что не верит ни в какие успехи этого дикаря, и тогда Курт с измученным стоном уронил голову и ушел под воду.

      – Извините, было так жарко, что у меня голова закружилась, – объяснился он виновато, когда его вытащили из купели.

      – Ой, правда, что ли? – закатил глаза Акума.

      Его одели в кимоно и увели обратно в комнату Гина, где всем четверым предстояло провести ночь. Аккуратно уложили на футон и разбросали его тяжелые длинные волосы по подушке, чтобы они быстрее высохли.

      – Одни неприятности от тебя! – ворчал Акума, водружая ему на лоб полотенце, смоченное в холодной воде.

      – Должно быть, Куруто-кун не приучен к таким горячим ваннам, – выгораживал его Кицуне. – Да и переволновался, наверное. Столько впечатлений за один день! Неудивительно, почему ему стало плохо.

      – Пойдемте на террасу любоваться звездами? – предложил Гин. – В отличие от Токио, где сплошной дым и световое загрязнение, отсюда видно каждую звезду.

      – Я побуду с Куруто-куном, пока ему не станет лучше, а потом мы к вам присоединимся, – сказал Кицуне с учтивой улыбкой.

      Гин и Акума вышли на террасу и комфортно там устроились, глядя на ясную дорожку Млечного Пути. Воцарилась неуютная тишина. Чутье Гина подсказало ему, что Акума напряжен.

      – Кицуне-кун так привязался к Куруто-куну, не так ли? – сказал он, чтобы разрядить обстановку.

      – У меня уже поперек горла ваше вранье и секретики, не так ли? – рыкнул Акума, мрачно глядя на звезды.

      – О чем это ты? – вздрогнул Гин.

      – Куруто-кун был бедным мальчиком с грязными руками из Манчестера, а теперь он богатый до тошноты парниша, который живет в роскошном жилом комплексе, учится в частном университете, который не каждый японец-то может себе позволить, и ходит в дорогущую языковую школу. Он племянник владельца «Глории», однако каждый раз, когда ты пытаешься заговорить с ним о родителях или о прошлой жизни в Манчестере, ему тут же становится плохо или еще какая-нибудь фигня. У Кицуне-куна какие-то странные шрамы на груди и ключицах. Я знаю, у него было тяжелое прошлое, но все равно это все выше моего понимания. И ты, семпай. В университете ты делаешь вид, что тебе плевать на факт нашего существования, а тут вдруг стал таким добреньким и пригласил нас на горячие источники.