Страна не для него. Brangusis

Катайя улыбнулся загадочной японской улыбкой и учтиво ответил:

      – С добрым утром, Куруто-кун.

      И занял свое место. Начался урок. Акума вздохнул с облегчением: все «лица», вроде, сохранены (*Сохранить лицо – не уронить своего (и чужого) достоинства, очень важная японская традиция), ни над кем – ни над ним, ни над Сото – смеяться не стали. А ведь до катастрофы было рукой подать! Акума Катайя больно стукнул себя по лбу: как он вчера мог быть таким беспечным? Как, ну вот как он не подумал о том, что вечерние покатушки на роликах с Сото уже сегодня станут достоянием всей Японии?! Надо было вызвать полицию или бросить его посреди Токио – глядишь, обиделся бы и быстрее уехал из страны, где он всегда будет СОТО!

      Однако оказалось, что утренний конфуз – это лишь полбеды. На перемене Сото внезапно подскочил к Акуме, вывел его из состояния одухотворенной задумчивости самым наглым образом, какой только могут изобрести европейцы, и сделал самое бессовестное в мире предложение:

      – Эй, как насчет забить на эти богом забытые ряды и пересесть к нам с Ки на первый? Там, оказывается, довольно весело!

      «Это уже слишком! Я, преданный своей стране японец, живущий на благо японскому народу, не могу сесть с Сото Гайдзином и этим ненормальным Митсюзаки! Ну уж нет!» – решительно подумал Катайя и строго заговорил на кривоватом английском:

      – Я бы с радостью. Мне, право, неудобно. Я бы с удовольствием, но…

      – Да что у вас у всех за привычка ходить вокруг да около?! – возмутился Сото, чем взбесил Акуму стократ сильнее. Мало того, что ведет себя, как последний неандерталец, так еще и возмущается! – Скажи ты уже «да» или «нет», чего ломаться-то?

      – Послушай! – чуть было не сорвался Акума, но вспомнил правила приличия, которые ему безжалостно вдолбили еще в младшей школе, и мягко продолжил: – Мне, правда, очень жаль, но не разговаривай со мной, пожалуйста. Прости, что я тебе это сказал.

      И Акума удостоил Сото самым вежливым и виноватым поклоном, на какой был только способен. А Сото лишь фыркнул и сложил тощие руки на груди.

      – Что за черт? Нормально же вчера общались!

      – Прости меня, – повторил Акума. – Но из-за того, что я с тобой разговариваю, у меня могут быть проблемы.

      – Какие проблемы?

      – Ну… ну, например, все могут перестать со мной разговаривать.

      – С тобой и так никто не разговаривает! Собирай монатки, пошли к нам!

      – П-подожди, пожалуйста! Пожалуйста, подожди!

      Но тетрадки Акумы уже были в одной руке Сото, его локоть – в другой, а ноги по инерции семенили за ним к первым рядам, где их уже поджидал смущенно улыбающийся ненормальный Митсюзаки.

      Искусство рисования и разбивания носов

      На перемене после этого проклятого урока перед Кицуне Митсюзаки собственной персоной предстал Кейске Цукиока, первый красавчик группы, и часть его свиты – человека три.

      – Эй, ты ведь Митсюзаки, не так ли? – заулыбался он заискивающе.

      Дело плохо. Кицуне сразу понял,