Страна не для него. Brangusis

на подушках. Как же Курту было стыдно! Еще и ноги затекли, это просто выводило его из себя!

      – Послушай! – вдруг он неласково зыркнул на Кицуне. – Ты здоровый молодой парнина, а твоя старенькая мама бегает на кухню по всяким пустякам и таскает тяжелые подносы! Тебе не стыдно?

      Кицуне не столько удивился, сколько испугался внезапной перемене в настроении друга. Он не понял, что его так разозлило, но искренне хотел его успокоить, поэтому просто отозвался, виновато опустив голову, совсем как в университете:

      – Прости…

      – «Прости, прости»! Других слов больше не знаешь, что ли? – фыркнул Курт, поднялся с подушки и похромал онемевшими ногами на кухню, бормоча на ходу: – Мадам, можно, я Вам помогу? Вам, правда, не стоит так суетиться из-за меня!

      Услышав голос Курта, женщина чуть не выронила чайник. На ее лице больше не было улыбки, губы дрожали, а на глаза наворачивались слезы.

      – Ой, я Вас напугал? – переполошился Курт. – Извините, я не хотел. Я думал, Вы слышали, что я иду. Эта квартирка такая маленькая, здесь наверняка стопроцентная слышимость, а еще я топал, как хромой слон.

      Мама Кицуне пристально смотрела на него сквозь слезы, и только Курт подумал, что сейчас она его отчитает за невежество и невоспитанность, как она склонилась перед ним в сайкейрей… Да если бы просто склонилась!.. Встала на колени!

      – Огромное тебе спасибо, Куруто-тян! – сказала она с чувством, обливаясь слезами. – Ки-тян никогда еще не был таким счастливым.

      – Мадам! – тут уж Курт почувствовал, что сам близок к тому, чтобы расплакаться. – Мадам, встаньте! Прошу Вас, не стойте передо мной на коленях! Я же не Королева, я всего лишь невоспитанный идиот! Встаньте, мадам!

      Курт поднял ее, и она разрыдалась у него на плече.

      – Я плохая мать. Я очень эгоистичная мать. Я думаю только о себе. Это из-за меня Ки-тян так несчастен.

      Курт побледнел, как лист бумаги, его затрясло крупной дрожью, из распахнутых от ужаса черных глаз в два ручья потекли слезы. Он отпихнул от себя плачущую маму Кицуне. Очень грубо и неблагодарно с его стороны, но если бы он этого не сделал, его сердце бы просто не выдержало. Шарахнувшись было назад, Курт натолкнулся на виноватую рожу Кицуне, который бесшумно подкрался неизвестно когда и стоял тут неизвестно сколько.

      – Теперь ты меня ненавидишь, да? – сказал тот печально, не поднимая головы.

      – Оставьте меня в покое! – Курт сорвался-таки в истерику и бросился мимо него за своей сумкой, потом в два прыжка оказался в гэнкане, вытянул из гэтабако (*обувной шкаф) свои кеды и принялся наспех обуваться. – Вы меня убиваете! Вся ваша гребаная страна меня убивает! Я так больше не могу! Я ухожу!

      Кицуне и его мама просто в немом страхе наблюдали за ним и не решались что-либо предпринять. Лишь когда их экстравагантный гость хлопнул дверью и на всю планету затопал кедами в сторону лифта, мать со слезами бросилась сыну на плечо.

      – Мне так жаль, Ки-тян! Ты впервые привел в дом гостя, а я оказалась такой ужасной хозяйкой! Прости меня, пожалуйста!

      – Мама, все хорошо, Куруто-кун