Страна не для него. Brangusis

рисовать разве что всякие неприличные части тела на заборах.

      Пока он листал альбом, Кицуне разглядывал его сумку, увешанную всякой панковской бижутерией.

      – Ты слушаешь британскую рок-музыку? – спросил он.

      – Не только британскую, – ответил Курт. – Финкую еще, немецкую. Всякие 69 Глаз, Раммштайн и так далее.

      – Никогда не слышал ни о каких Глазах.

      – Это мои любимые. Хочешь послушать?

      – Да, конечно.

      И парни передислоцировались к компьютеру, где начали рыскать по музыкальным веб-сайтам.

      – А ты что слушаешь? – спросил, в свою очередь, Курт.

      – Много чего, но в основном джей-рок.

      – А что это?..

      Мама Кицуне все никак не могла перестать подслушивать, хотя прекрасно знала, что это низко и некрасиво, и ей было за это стыдно. Из-за тонкой перегородки раздавались то вопли гостя, то приглушенный смех ее сына, уже привычная ей японская тяжелая музыка, непривычная европейская, снова вопли, снова смех, вдруг Кицуне захохотал в голос… Чай и сладости давно уже были приготовлены, а она все не решалась прервать их веселье.

      – Мама, тебе нужна помощь? – вдруг крикнул Кицуне, случайно вспомнив, что дорогой гость сидит без чая уже неприлично долго.

      – Нет-нет, я уже иду.

      Раздвинув перегородку, женщина внесла увесистый столик-поднос, на котором были составлены чай, угощения и вся необходимая для этого посуда.

      – Тяжело же! Давайте помогу! – подскочил было Курт.

      – Нет-нет, они совсем не тяжелые, все в порядке, – ласково улыбнулась женщина, усадив его на место своим нежным материнским взглядом.

      Кицуне достал еще один дзабутон, тем самым красноречиво прося мать о любезности составить ему и его другу компанию. Она была тронута и принесла прибор для себя. Столик был установлен посередине комнатки, прямо под лучами теплого апрельского солнышка, сочащегося в окно, и все трое устроились вокруг него. Курт решил изобразить из себя коренного японца и царственно воссел в позу сейдза (*традиционная японская поза для сидения). А когда хозяева дома чуть ли не хором произнесли: «Итадакимас» – он лишь пожал плечами, не понимая, какого хрена японцы постоянно говорят это слово, которое так сильно его раздражает. И на первый раз ему это сошло с рук.

      – Раз уж вы собрались заниматься, я подумала, что немного сладостей пойдет вам на пользу, – говорила женщина размеренным голосом и все с той же мягкой улыбкой, которая, казалось, никогда не сходила с ее губ. – Куруто-тян, попробуй наши конфеты, мы делали их сами. Ки-тян любит помогать мне делать конфеты.

      И тут Курт сдал себя со всеми потрохами, что он ни разу не японец: взял одну палочку из пары хаси и стал целиться в приглянувшуюся конфетку. Хозяева все поняли без слов, с первого взгляда.

      – Какая же я глупая! – испугалась мама Кицуне, быстро поднялась и засеменила на кухню со словами: – Я сейчас принесу ложку.

      – Да не стоит, я бы и так справился! – крикнул ей вслед обеспокоенный Курт.

      – Ты не умеешь пользоваться хаси, не