Ковен тысячи костей. Анастасия Гор

повернулся. Я смогла лучше разглядеть его лицо: чумазое, потрепанное бессонными ночами в канализационных люках в попытках согреться… А еще ужасно напуганное. Я была готова ко всему, кроме этого.

      Сэм в ужасе разинул рот, глядя мне прямо в глаза. Тюльпана будто не существовала для него: он видел лишь меня одну и… неистово боялся. Попятившись, Сэм повалил урну, споткнулся об нее и покатился по земле вместе с мусором.

      – Сэм, успокойся! – мягко, но требовательно велела Тюльпана, обходя его с другой стороны. – Это мы. Помнишь нас?

      – Ее помню, – выдавил он, побелев, как простынь, и отполз еще дальше, когда мы приблизились. Его палец с почерневшим ногтем указывал на меня. – Ведьма, что изувечила маленького Сэма! Ведьма, ведьма!

      Прохожие начали оборачиваться, и я стыдливо втянула голову в плечи. Не дожидаясь, пока мы с Тюльпаной сообразим, что делать дальше, он вскочил на ноги и помчался прочь, будто улепетывал от самого Дьявола. Вероятно, так он и думал: Рафаэль наложил на него отнюдь не простые чары забвения…

      – Этот гаденыш подменил его воспоминания обо мне! – рыкнула я, но Тюльпана уже бросилась вдогонку за Сэмом. Мне не оставалось ничего, кроме как тоже побежать.

      Вывески в Новом Орлеане горели неоном даже при дневном свете. Вскоре все перед глазами зарябило от бега, а узкие улочки смешались в однообразную кашу: я совсем перестала понимать, где мы находимся. Бурбон-стрит определенно кончилась: я вскоре узнала Эспланаде-авеню и навскидку прикинула, что мы пробежали почти целый квартал по набережной Миссисипи в сторону Борегард-Серкл. Эта улица не зря прославилась как «улица богатеев», будучи самой роскошной из креольских частей города: на мое раскрасневшееся лицо смотрели пустые окна отреставрированных особняков и даже резиденция Дюфура-Болдуина с белоснежными капителями на колоннах. От туристов с фотоаппаратами и актеров в медной краске, изображающих безжизненные статуи, здесь некуда было деться. Я протолкнулась через толпу таких, почти теряя копну грязно-морковных волос из виду, и привстала на носочки, пытаясь не потерять хотя бы копну платиновых.

      – Да стой же ты! Сэм!

      Дыхание сбилось уже на второй минуте погони, и в груди нестерпимо пекло. Зато у Тюльпаны не было никаких проблем с выносливостью, как и у Сэма: оба резво мчались через весь Новый Орлеан. Им обоим было самое место в полиции, а еще лучше – в олимпийской сборной! Несмотря на месяцы бездомной жизни и голодания, Сэм ничуть не растерял формы и вскоре оторвался от нас обеих, свернув за музеем культуры Бэкстрита.

      – In captionem! – шепнула я, нырнув в безлюдную подворотню следом, и размытая фигура впереди остолбенела перед кирпичной стеной, возникшей из ниоткуда.

      Перейдя на шаг и держась за колющий бок, я медленно дошла до Сэма и Тюльпаны. Последняя была уже наготове, держа руки вытянутыми и медленно наступая. Колготки окончательно разошлись у нее на коленях, а один каблук надломился, заставляя ее неуклюже прихрамывать. И все-таки Тюльпана не ныла и не собиралась