Если путь осязаем. Ника Горн

такой раз, после первого в автобусе, случился на встрече выпускников в субботу. В тот день Гера заливал неизвестное Кире горе так, что девушке было противно приближаться. Третий раз произошел во вторник утром, когда она, спеша в институт, кажется, был четвертый курс, втиснулась в вагон и уткнулась в до мурашек знакомую мужскую грудь. Курсант возвышался над окружавшей его компанией, по всей видимости, с ночи гуляющих спутниц и их громогласных спутников. Состав тронулся, он стоял близко-близко, вплотную к ее подбородку, и у него были виноватые глаза, полные нежности и похмелья. Любопытство в отношении Марка к тому моменту медленно, но верно сходило на нет, и Кире жутко захотелось оставленной под дождем печали. Герман сдерживал себя изо всех сил, чтобы не обнимать ее крепче объятий одноклассника, не целовать ее дольше на прощание.

      В тот день молодой человек выяснил, где учится Кира, и придумал привлечь ее к занятиям французским языком с одной неспособной девочкой, дочерью гражданского мужа Серафимы (так он всегда называл маму). Иван Георгиевич позвонил Кире сам, всё обстоятельно объяснил и не дал ей шанса отказать. Теперь Герман знал, что каждый выходной она проходит мимо его дома, что она бывает там с трех до пяти, что можно сделать вид, что он зашел случайно, и насмотреться на нее целых десять минут, пока она будет одеваться и ждать лифт. А Кира теперь знала, что каждый выходной он может встретиться ей на пути, что звонок в дверь во время занятий может оказаться его звонком, что у нее будет целых десять минут, чтобы не успеть посмотреть ему в глаза. Так и случились пронзительные десять минут их четвертой встречи.

      Как-то раз Марк уехал перегонять очередную тачку из ближнего зарубежья. Герман словно почуял это, позвонил ни с того ни с сего и сказал, что Серафима унеслась в неизвестном направлении и у него есть совершенно банальный повод пригласить ее на дружеский домашний киносеанс. Вы можете себе представить, что Кира творила накануне этого сеанса? Маме сказала, что у друзей, друзьям – что у Марка, Марку – что у мамы. В общем, развеяла сама себя как дымку и улетела к Герману. В досмартфоновскую эру развеивать себя было проще простого. Никаких геопозиций, трекингов и прочей ереси еще не придумали. Никто и представить не мог, что наступит пора, когда нейросеть будет отслеживать твои передвижения, круг общения и таргетировать твои предпочтения. Чумовое было время.

      Герман до конца не верил, что она придет, и когда раздался звонок в дверь, он спокойно ужинал на своей пятиметровой кухне, где, не вставая со стула, можно было включить чайник, достать из холодильника сыр и открыть окно.

      Прийти-то Кира пришла, а вот что будет дальше, она понятия не имела, не знала, как себя вести, боялась слово вымолвить. Голос дрожал, в горле пересохло.

      Герман уплетал какое-то непривычное для нее сочетание сладкой кукурузы с яичницей. (Потом она стала обожать эту желтую веселую еду.) Молодой человек предложил ей вина, зажег ароматические палочки, от которых у нее тут же разболелась