Генерал без армии. Александр Тамоников

Коляша. – Глеб похлопал его по лицу и спросил: – Кто партизан сдал?

      – Это Леха Комарь. – Полицай закашлялся. – Он у них в отряде был, к нам переметнулся. Рыжий такой, рябой. Он тоже в избе, под присмотром пока. Мамон распорядился оружие у него отобрать. Потом, говорит, посмотрим.

      – Что с партизанами сделали?

      – Застрелили. Они в канаве, дальше на опушке.

      – С семьей Суркова что?

      – В той же канаве. – На глазах предателя заблестели слезы.

      Можно подумать, он сильно переживал за гибель людей.

      – Товарищ старший лейтенант, можно я его убью? – попросил Никита. – Ну, пожалуйста. Неужто жалко вам?

      – Не убивайте, умоляю, – провыл изменник социалистической Родины.

      – Вы оба мне уже надоели. – Шубин скрипнул зубами. – Немцы далеко, Николай? Мотоциклистов мы уже видели, среди них был офицер.

      – В Горюнах немцы базируются. Это в трех верстах на северо-запад. Там каратели, два взвода СС, иногда облавы по лесам проводят, деревни жгут. Могут подъехать, но только утром. Так офицер сказал Мамону.

      – Полицаи еще есть в округе?

      – Не знаю. Наших было больше в Утином Броде, но часть уехали в Ольховку. Там стоят два взвода.

      – Понятно. Можешь помолчать, Николай. Никита, дуй за парнями. Пусть подтягиваются, но чтобы не светились. Устроим этим тварям Варфоломеевскую ночь. Пришло время. А мы пока с Коляшей по душам поболтаем. Пусть этот гад искупает свою вину.

      Десять минут пролетели как мимолетный сон. Полицаи из дома не выходили, уже спали, наверное.

      Красноармейцы рассредоточились у сарая. У парней чесались руки, они изнывали от нетерпения.

      – Глинский, Ситников, обойти участок и в соседний дом. Там трое. Надо избавиться от них, но без шума. Сами сообразите, как это сделать.

      – Мы сообразим, товарищ старший лейтенант, – заявил Ситников, у которого от возбуждения раздувались ноздри. – Еще как сообразим. Вы, главное, не переживайте.

      Он и Глинский отступили с занимаемых позиций, исчезли во мраке. Малинович и Ленька Пастухов наворачивали глушители «БраМит» на стволы «наганов». Эти устройства практически не поступали в войска, но Шубин знал, с кем договориться.

      Он в очередной раз извлек кляп изо рта Николая, предварительно предупредил его о том, чем чреваты любые запрещенные действия. У полицая подгибались ноги, он трясся от страха. Пастухов и Малинович перебежали за телегу. Бердыш поднялся на крыльцо, прижался к косяку. Остальные прятались во мраке, приготовив автоматы.

      Николай сделал несколько неуверенных шагов, поднялся на крыльцо. Героем он точно не был и спасать дружков за счет своей жизни не собирался. Полицай подошел к двери, отчаянно колебался, но все же решился, взялся за ручку. Бердыш схватил его за шиворот, воткнул в бок ствол пистолета. Николай понимал, что шансов у него не было. Разведчики держали его на мушке.

      Николай потянул на себя скрипучую дверь и хрипло выкрикнул в сумрак:

      – Эй, мужики, давайте быстрее сюда! Выходите, говорю, господа немцы прибыли!

      Повторяться