Генерал без армии. Александр Тамоников

дальше? – Шубин поморщился. – Ты знаешь, сколько их в деревне?

      – Где-то семь-восемь. – Никита замялся.

      – А у меня ощущение, что больше. Ты не выступай, Никита. Христос терпел и нам велел.

      Часовой неторопливо спустился с крыльца, стал прохаживаться по двору, поддевал носком мелкие камешки, снова закурил.

      – Он совсем не следит за своим здоровьем, – глухо прошептал Костромин. – Разве можно столько курить, да еще и на посту?

      Глебу пришлось слегка двинуть его локтем.

      Часовой продолжал бездарно тратить время, отведенное свыше на его жизнь. Это был рослый тип лет тридцати, безусый, в кепи, лихо заломленном на затылок.

      Шубин потянулся к Никите и стал что-то шептать ему на ухо. Боец застыл, потом согласно закивал и пополз к дыре, зиявшей в задней стене сарая.

      Полицаю надоело болтаться по двору. Он подтянул штаны, поправил ремень карабина, спадающий с плеча, и собрался убраться за угол. Но тихий, какой-то странный звук привлек его внимание. Этот тип застыл, повернул ухо по ветру. Звук ему не почудился. Кто-то тихо стонал. В этом не было ничего угрожающего, и все же полицай стряхнул с плеча карабин, начал вертеться.

      Звук проистекал из сарая. Парень помялся, напряг мозговые извилины. Поступи он логично, извести товарищей, и разведчикам пришлось бы спешно делать ноги.

      Но этот фрукт был не из тех. Плавно, переступая с пятки на носок, он двинулся к сараю, подошел к проему, в котором болталась дверь на одной петле, и снова задумался о том, правильно ли поступает. Нет, глупость победила. Полицай включил фонарь, переступил через порог, стал осматриваться, сделал шаг и глухо охнул. Рухнуло тело, началась возня. Никита заткнул ему рот и несколько раз врезал кулаком в лицо. Парень пару раз взбрыкнул и затих.

      Шубин подполз к дыре, перебрался внутрь, стараясь ничего не касаться. Крыша держалась на соплях.

      Никита сидел над распростертым телом и приводил в порядок дыхательную систему. Этот упырь все-таки схватил его за горло.

      – Он живой? – уточнил Шубин.

      – Обидно, товарищ старший лейтенант, – заявил подчиненный. – О здоровье разных подонков вы печетесь больше, чем о моем.

      – Ладно, не умничай. Надежно вырубил?

      – Нет, нужно вытаскивать его отсюда, пока не очнулся.

      Да, с этим стоило поспешить. Кто-то мог увидеть, что часового нет, и озаботиться его отсутствием.

      Глеб и Никита за шиворот извлекли этого типа из сарая. Он тяжело дышал, пребывал в отключке. Даже в темноте было видно, как под глазом у него разбухает синяк. Никита поднял кепку, упавшую с головы полицая, скомкал ее и засунул в открытый рот.

      Полицай очнулся. Глаза его блуждали. Он начал дергаться, и Шубину пришлось ударить его в переносицу. Бедняга откинул голову и застыл. Разведчики затащили его за силосную башню и бросили у кирпичной стены.

      – Тяжелый, черт, – отдувался, утирая пот, Костромин.

      Когда язык в очередной раз пришел в себя, в горло ему уперлось острое лезвие. Сталь вдавилась в