Избранные произведения. Том 5. Абдурахман Абсалямов

возвращавшиеся с сенокоса девушки и среди них Миннури. Ещё издали приметив Газинура, она что-то шепнула подружкам. Те покатились со смеху.

      Но недовольный собой Газинур на этот раз молча, насупившись, проехал мимо.

      Тарантас остановился у лазарета. Григорий Иванович спрыгнул, скинул плащ и, кивком головы поздоровавшись с вышедшим навстречу Салимом, торопливо, как-то боком шагая, скрылся в конюшне.

      Газинур остался один. На душе стало ещё тревожнее. Точно раскалённая игла, мозг сверлила неотвязная мысль: «Случайная это болезнь или чьё-то подлое дело?..»

      Григорий Иванович пробыл у заболевших лошадей не менее получаса. Вышел он в большом раздражении.

      – Чепуху вы городите, молодой человек! – отмахиваясь от Салима, на ходу говорил старик. – Непростительную чепуху! Ничего-то вы в своём деле не смыслите, молодой человек, как я погляжу. Дед Галяк правильно сказал: у коней энцефаломиелит, проще говоря – шатун.

      – Но откуда?.. Причина? – испуганно удивился Салим.

      Он знал, что при этой болезни лошади погибают очень быстро, в течение каких-нибудь двух-трёх дней. Погибнут – отвечать придётся в первую очередь ему, Салиму.

      – Причин много. Заражённые корма или вода. Инфекция может передаваться клещами, комарами, слепнями, больными лошадьми. Думаю, что всё это для вас не секрет.

      Старик не договорил и стал надевать плащ. Сев в тарантас, он сказал, подняв предостерегающе палец:

      – Не забудьте мои указания. Немедленно принимайте меры по дезинфекции. Прежде всего старайтесь уберечь здоровых лошадей.

      – Скажите, Григорий Иванович, – поспешил Газинур задать неотвязно мучивший его вопрос, – это просто болезнь или здесь…

      – Трудно сказать, – взглянул на него поверх очков старик. – Всё может быть. Во всяком случае неприятная история, – глубоко вздохнул он и больше до самого правления не проронил ни слова.

      Газинуру хотелось расспросить его поподробнее, но старый ветфельдшер сидел, закрыв глаза, словно дремал. И Газинур не решился беспокоить его.

      Но стоило Чаптару остановиться у правления, как Григорий Иванович с поразительным для его лет проворством слез с тарантаса и тут же скрылся за дверью. Газинур отвёл лошадь в тень, свернул самокрутку, закурил.

      И вдруг увидел бегущую к нему Миннури.

      – Что случилось, Газинур? – с тревогой спросила она, взяв его за руку. – На тебе лица нет…

      Газинур рассказал о болезни коней, о том, что ответил ему Григорий Иванович.

      Миннури, то расплетая, то снова заплетая косу, молчала. Потом огляделась по сторонам и тихо спросила:

      – Ты сердишься на меня, Газинур?..

      Газинур удивлённо взглянул на неё.

      – За что же мне сердиться на тебя, Миннури? С чего ты это взяла? Нет, цветочек мой, у меня нет привычки сваливать свою вину на других.

      – Знаешь что? Расскажи Ханафи-абы всю правду. Всю, как есть.

      – Он и так уже всё знает.

      – И что он сказал?

      – Взгрел, конечно. Велел ещё зайти