Избранные произведения. Том 2. Абдурахман Абсалямов

были снежком запорошены, как сейчас.

      И он, не очень, правда, охотно (с такими просьбами к старухам надо обращаться!), рассказал историю Хасана. Когда Погорельцев закончил, Гаязов спросил немного удивлённо:

      – И после этого ни разу не бывал? Даже проездом не заглянул?

      – Нет… Не приходилось, – ответил Матвей Яковлевич коротко.

      Нетерпеливо поднявшись, Гаязов подошёл к окну. Ночь была сырая и тихая. А звёзд, казалось, стало ещё больше, чем давеча. Зариф вздохнул: «Знает ли Муртазин, рассказала ли ему Ильшат о своей первой отвергнутой любви? Ничего себе будут отношения у парторга с директором».

      Матвей Яковлевич встал и, словно по секрету, шёпотом признался:

      – Завтра ждём его в гости. Не званым, а так, запросто… Званым после… Ольга Александровна уже хлопочет, угощение готовит. Пойду и я, помогу ей немного. До свидания, Зариф Фатыхович. Спокойной ночи.

      – Спасибо, Матвей Яковлич, уж простите, пожалуйста, что Наиля побеспокоила.

      – Какое ж тут беспокойство. С ребёнком в дом приходит радость. А Наиля для нас всё равно что родная дочь.

      И старик, пройдя на носках мимо спящего ребёнка, неслышно закрыл за собой дверь.

4

      Пока Матвей Яковлевич проводил время у Гаязова за неторопливой беседой, задержавшийся на собрании Сулейман Уразметов на всех парах мчался домой.

      Во дворе кто-то с силой хлопал палкой по чему-то мягкому, и Сулейман тотчас смекнул, что это младшая дочь Нурия выбивает пыль из дорожек. Он перевёл дух. Значит, зять ещё не приехал, можно не торопиться.

      Медленно, отяжелевшим шагом вошёл Сулейман в тускло освещённое парадное и стал подниматься на третий этаж. Его догнала запыхавшаяся Нурия со свёрнутым трубкой ковром на плече. Голова повязана вылинявшим стареньким платочком. В домашнем халатике, босоногая.

      – Устал, папа? – весело сверкая глазами, спросила она, не замечая его недовольного взгляда.

      – А что? – насторожился Сулейман.

      – Ничего. Медленно что-то поднимаешься.

      – Поживёшь с моё, тогда посмотрим, как ты будешь ласточкой летать.

      – Ой, папа, не сердись. А мы всё вверх дном перевернули. Везде помыли, все уголки вычистили… Не то что Хасана-джизни[3], а впору самого-самого большого гостя… – Нурия запнулась, не находя нужного слова. И вдруг перескочила совсем на другое: – Папа, джизни видел?

      – Нет.

      – А я видела!

      – Где, когда?.. – встрепенулся Сулейман.

      – Час назад по Заводской на машине промчался.

      – А-а… – разочарованно протянул Сулейман.

      Свежевымытые полы влажно блестели под ярким светом. Гульчира, средняя дочь Сулеймана, только что закончив мыть коридор, проскользнула на кухню с ведром в руке. Сулейман разделся и шумно потянул широким носом воздух: лёгкий запах жаренного на топлёном масле мяса с луком сразу вызвал в нём аппетит.

      – Га! – повеселел он. – Перемечи, эчпочмаки!..[4]

      – Это для гостя! – сказала Нурия, сбросив ковровую дорожку на пол.

      – А

3

Джизни – зять.

4

Перемечи, эчпочмаки – татарские национальные блюда.