Вождь из сумерек. Книга 2. Николай Ярославцев

коснулись прибрежного песка.

      Не отряхнувшись, нырнул под низко нависшие над берегом кусты и исчез в ночи. И прочь, подальше от реки. Чем дальше, тем лучше. Ноздри чутко вздрагивали, втягивая ночные запахи.

      Рядом пристроился старый лобастый волк.

      Стас коротко рыкнул, и старый волк, послушно отделив половину стаи, повернул в сторону. Проходил час за часом. Утро сменило ночь. Пролетел день. Снова незаметно наступила ночь…

      Впереди послышалось лошадиное ржание.

      Стас запрокинул голову, и мрачная волчья песнь разорвала ночную тишину. Вожак вел стаю на охоту. Стая ответила его призыву. Радостно и грозно.

      И Старый отозвался беспощадным рыком, который, казалось, прорвался до предгорий.

      Только бы Войтик не поторопился.

      Вылетел на конский косяк. Сбил широкой грудью табунщика, рванул клыками горло.

      А стая уже гнала обеспамятевший от страха табун прямо на селение.

      Мало! Не та потеха!

      Щелкнул зубами. И еще половина ушла в сторону. От грохота конских копыт уши ломит.

      Уже несколько сотен одуревших от волчьего воя лошадей несутся на селение.

      Поравнялся с головным жеребцом.

      Жеребец косит глазом, вскидывает зад, предупреждая атаку, пытается сбить копытом. Остановишься, собьют с ног, затопчут. Забьют копытами.

      Оттолкнулся от земли, растянул послушное тело в прыжке, перекинулся через голову и слился с лошадью уже в человеческом обличье.

      Запах волка ударил от волчовки в лошадиные ноздри, а человеческие ноги сжали бока в смертельном объятии. Не скинуть, не раздавить, не убить, не искалечить!

      Ударом кулака в голову направил жеребца прямо на жилища орков.

      Отлепился от конского крупа, выпрямился, выкинул туго сжатый кулак вправо, раскрыл ладонь. Выплеснулся огонь на соломенные крыши.

      И еще раз!

      Радостно заиграло пламя. Заплясало, веселясь, с крыши на крышу. Затрещало, захрустело соломой, пожирая убогие жилища. А в огне метались ничего не понимающие спросонья люди.

      А мгновенье спустя на полыхающее селение обрушился конский косяк.

      Вскинулся на конский круп ногами, оттолкнулся, что есть силы и полетел кувырком через голову за пылающий дом.

      Преображение происходило сейчас с ним легко и просто, и практически без болевых ощущений.

      Упал, мягко перекатился на бок. Бок обожгло огнем. Запахло паленой шерстью. Не до нежностей.

      А ноги уже уносили из горящего селения матерого волка в сторону гор. И на его зов собиралась стая, выносясь из пламени пылающих селений.

      Оглянулся. Фыркнул.

      – Толян сказал бы, плющит. И колбасит, – вздохнул. – Но вот беда. Я не Толян.

      Запрокинул голову, запел, подзывая Старого. И снова, опустив голову до земли, тяжелым скоком направился к предгорьям, забирая вправо.

      Услышал еле слышный шорох.

      Оглянулся. Из кустов беззвучно выпрыгнул Старый. Клацнул зубами и пристроился рядом.

      Бежали день, а затем и ночь…

      Войтик умело вел свою группу, отметил он. Не наглеет, но и не скрывается.