Ворон расправляет крылья. Дарья Быстрицкая

его запомнить?

      – Да, – кивнул брат. – Жалею, что ничему не учился у Паши. Хорошо, хоть ты научился. Но вдруг пригодится.

      После этого Дионис сделал 4 копии фотографий. По одной отдал брату и другу, себе оставил две.

      – Пойду, спрячу где-нибудь оригиналы.

      Волколак и молодой маг остались на кухне вдвоём. У первого был мрачный вид.

      – Что-то произошло, Арсэн? Ты чего-то не рассказал?

      Арсений опустил глаза.

      – Вчера я случайно узнал, что кое-кто видел, как в последний день жизни Паша приходил к моему отцу. Они поругались.

      – Ты спросил отца об этом?

      – Нет. Не могу себя заставить. – Волколак несчастно посмотрел на собеседника. – Я всё думаю, вдруг Паша просил его о помощи? Вдруг отец мог предотвратить его смерть?

      – Чем теряться в догадках, лучше спросить, – заметил Владислав. – В любом случае, если это и так, он наверняка сожалеет. Твой отец не жесток, чтобы не сожалеть о том, что косвенно привёл своим равнодушием к чьей-то гибели. Может, Пашу он не любил, но я сомневаюсь, что он остался безразличен к его смерти. Главным образом из-за тебя, конечно.

      – Ему дела до меня нет! – раздражённо отмахнулся Арсэн.

      Голубоглазый маг рассмеялся мягко.

      – Арсэн, ты такой трогательный со своей обидой. Твой отец тебя любит, и это очевидно. Ваши ссоры – лишь привычка. Если с тобой что-нибудь случится, Григорий Серебренников будет рыть до последнего и порвёт виновника на кусочки. И твой брат вместе с ним.

      – Не думаю, – уже менее эмоционально произнёс мужчина.

      – Напрасно. Я прекрасно вижу, что Григорий любит тебя и гордится. Я даже несколько раз слышал, как он хвастал тем, каким непобедимым и опасным тебя считают воины обоих Лагерей. И как тебя уважают в группе, какой ты авторитет среди сородичей, особенно молодёжи. Кстати, перед Филиппом Милесским он чаще всего хвастает.

      Глава группы глядел на него недоверчиво, разрываясь между старыми обидами и радостью. Парень ласково улыбнулся и заговорил снова:

      – Знаешь, я давно хотел спросить… Мне известно, что ты осуждаешь отца за то, что он на таком хорошем счету у Воронова, думаешь, он прогибается часто. Ещё с Филиппом в нормальных отношениях. А ты не думал, что, если бы не положение твоего отца, то ты бы опасался за свою семью, высказываясь так резко, как ты привык это делать? Что именно благодаря ему ты можешь спокойно быть собой, не боясь за родных? Что он делает всё это ради вашей безопасности? И ругает тебя за резкие высказывания и поступки лишь потому, что боится за тебя.

      – Нет, никогда не смотрел на это с такой стороны, – растерянно признался Серебренников. – Спасибо. Я подумаю.

      Влад кивнул ему и закрыл пособие Паши. Невольно он заметил взгляд оборотня, полный какой-то вины. Спрашивать о причинах он не стал – просто взглянул. Иного поощрения не потребовалось.

      – Эмбэ, как считаешь: Пашка обижался на меня за эти дурацкие ссоры из-за имени?

      Полувампир улыбнулся весело и помотал головой:

      – Нет,