Сочинения. Том 11. Александр Строганов

он и не нужен. Браконьеров не наблюдается. С браконьерами Виктор всегда управлялся.

      ТУЗОВ Так-то оно лесник нужен, конечно.

      Пауза.

      ЖИВИЦА (Марии.) Марьванна, вы меня не слушайте.

      МАРИЯ (Живице.) А ты, Лариса, покушай. Ты не жди не кого. Тебе нужно покушать.

      ЖИВИЦА У меня с головой что-то творится. Я покойников боюсь, чужих боюсь, всего боюсь. Еще выпила много. Вот и болтаю. Сама себе не рада, честное слово. Простите меня, Марьванна.

      МАРИЯ Да разве я не понимаю?

      Пауза.

      ТУЗОВ (Взрывается.) А холерные бараки, Маша?! Да что там бараки? Однажды целый табор цыганский. Холера. Просто пожар! А они не удерживаются. Разбегаются, куда глаза глядят. А мужика в позапрошлом году бык забодал? Температура – сорок шесть. Глазные яблоки уже закипают, пузырятся. Вот, кстати, пузырчатка. Рука по локоть в полость заходила. А когда они рожать начинают? В особенности цыгане? Да по двое, по трое. Им же непременно рожать нужно. А холера? Шестьдесят семь часов на ногах! Бесперебойно. Оспа. Материалов нет. Антибиотиков нет. Воды нет. Вши. Буйных каждый день поставляют. Один в ступоре. А на пороге ребятишки. Шесть душ. Малютки. Самый крохотка у Лексеича на руках. Лексеич – фельдшер мой. С катарактой. Ничего не видит уже. Я его спрашиваю, где же их мамка? А нет мамки, отвечает, преставилась. Точнее, я ее топором зарубил. А сам, ну совсем не видит. Она самогонку гнала, да мужиков в дом водила. А малютки целый день голодными сидели, говорит. Нужда страшная. Убил. Да. Убил. Непросто так или из корысти. Во благо. Взываете к состраданию? Вот вам сострадание. Разве нет? Рассказывает, сам плачет. Лексеич. Видели когда-нибудь как слепые плачут? Сердце на разрыв. А у крохотки, того, что у него на руках, цыганенка, ухо на ниточке болтается. Посинел уже. И беженцы. Беженцы, беженцы. В струпьях, в зеленке, голодные. Глаза как угольки. Злые. Того и гляди, зарежут. В палатах по пятьдесят человек. Только что на потолке не спят. Тут Лексеич и говорит, обухом по голове, снег на голову, малютки теперь у нас в госпитале жить будут. В кладовке с котятами вместе. Те воют, мамку зовут. Малютки, не котята. Котята как раз притихли. А где я им мамку возьму? Померла мамка. То ли в самом деле Лексеич убил, то ли от холеры померла. Оспы тысячу лет не было. Оно, может быть, и не оспа, конечно, но суть дела не меняет. Действительно, выть хочется… Вот, к слову, и Лексеич спивается. Да уже, почитай, спился. Как-то постарел разом… Видишь как, Машенька?

      Пауза.

      МАСЛОВ Обухом?

      ТУЗОВ Что?

      МАСЛОВ Обухом убил?

      ТУЗОВ Не знаю… (Марии.) Видишь как, Машенька?

      МАРИЯ Так-то оно так. Разве я не понимаю? Как тут не понять? И жаль мне всех. А душа не лежит ко всему этому.

      МАСЛОВ (Марии.) Это вот, Маша – город. Вот то, что Ваня сейчас рассказал – и есть город… Маша, в город не ногой. Ни в коем случае. Заклинаю.

      МАРИЯ Я и не собираюсь.

      МАСЛОВ И правильно, и даже и не подумывай… И Настеньке запрети. Большенькая уже Настенька-то. Мало ли что? (Пауза.) Да, годы идут. Неумолимо. Не за горами