Туман и Молния. Книга 18. Ви Корс

имени Иридия?

      – Нет.

      – Её планировали выдать замуж, но девушка этого не хотела. Когда пришёл её жених, она спросила его: «Зачем ты хочешь взять меня в жёны и доставляешь мне этим столько огорчения и печали?» Он ответил: «Поистине, когда я вижу тебя, Иридия, я весь становлюсь как огненный!» Она спросила: «Что же тебя так прельщает во мне?» И он, как и полагается, вежливо ответил, (правда, не то, что думал на самом деле), он сказал: «Меня прельщают твои прекрасные глаза!» Услышав такой ответ, девушка в то же мгновение выхватила свечу из подсвечника и выколола себе оба глаза.

      Нечистые, слушавшие историю, замерли. Увидев, что его рассказ произвёл эффект, Корс довольно ухмыльнулся:

      – Таковы красные, так что будь поаккуратнее, Парки.

      Парки отвернулся. Он не стал больше пить, вынул из кармана какую-то небольшую деревянную болванку и ножик и стал скрести по деревяшке лезвием. Через некоторое время он протянул девушке вырезанную из дерева птичку. Игрушка была грубоватой, но то, что это именно птичка, угадывалось без сомнений. У неё был маленький клювик и округлое толстенькое тело с небольшим раздвоенным хвостиком. Парки протянул птичку рабыне, и она взяла ее, сжала круглую птичку в кулаке и радостно заулыбалась. Поняв, что Тютя, больше не злится на него, Парки обрадованно схватил девушку в охапку и обнял, прижимая к себе. Так они сидели, она – сжимая деревянную птичку, а он – её саму.

      Глава 7

      Через пару дней они вернулись в Багровую скалу и на некоторое время сделали остановку в Форте. Как и прежде, люди расположились на правой половине, а нечистые возле зверинца, и Заф очень обрадовался, увидев, что с его любимцем медведем всё хорошо.

      Корс, Ник и Арел снова заняли свою комнату с картиной на стене.

      Дни проходили лениво и спокойно. Большую часть времени они втроём валялись на кровати, трахались и спали. И князь Арел носился по окрестностям на своём коне.

      Корс смотрел, как его Ник на арене в левой части Форта дрался с нечистыми, участвуя в их боях. Корс понимал, что дух воина Колизея силен в нём и никуда не пропал. Нику не нужно было сейчас работать, не нужно было зарабатывать деньги себе на жизнь, а он все равно это делал: дрался на потеху толпе, просто так, просто потому, что сам этого хотел. И потому, что у него это очень хорошо получалось. В минимальной амуниции, по пояс раздетый, с копной белых растрепанных волос и длинной челкой, падающей ему на глаза, Ник совершал точные и мощные удары, побеждая соперника за соперником, некоторых – за считанные минуты, продвигаясь все ближе к финалу.

      Корс с замиранием сердца следил за его опасным развлечением, одновременно любуясь и восхищаясь сыном и его умению. Он любовался каждым его движением, его напряженными мускулами на руках, тем, каким сосредоточенным было выражение его лица, когда он дрался.

      Раз – и противник уже лежит опрокинутый навзничь, придавленный тяжёлым сапогом, два – и следующий воин с исказившимся от боли лицом держится за свою правую кисть, а выбитый из его руки меч валяется далеко в стороне.