Инженеры. Пьеса без действия в пяти картинах. Владимир Алексеевич Фадеев

наизусть всех древних, классических и настоящих мудрецов, гораздо меньше философ, чем какой-нибудь дядя Костя-алкоголик, потому что есть философия – наука, и философия – образ жизни. Можно с кафедры восторгаться Диогеном и его бочкой и в то же время не спать ночей из-за слабого продвижения в очередь на какую-нибудь безделушку.

      Н а т ш а. А кто была твоя третья жена?

      М и ш а. Вы её не знаете, чего, к сожалению, не могу сказать о себе. Есть, девочки, на свете такая шикарная пустота, что при встрече с ней долгое время видишь один этот шик, очаровываешься им, попадаешь к нему в рабство, а уж как попадешь, шик исчезает, и остается одна только пустота. Звали её… Это уже неинтересно.

      Маленькая комната.

      З и н а. Не один Греков – с нашего выпуска много по торговой части пошло. Куда только не приклеились, прямо поле чудес!

      А л е к с а н д р. Приятное известие… Поле Чудес бывает ведь только в стране Дураков. (Выходят в большую комнату.)

      Большая комната.

      З и н а. (Осматриваясь.) Наташка хоть с приветом, а не зевает. Книг сколько приволокла – все оттуда?

      А л е к с а н д р. Таких здесь просто не купишь.

      З и н а. (Берет одну книгу.) Платонов… про нечисть?

      А л е к с а н д р. Нет, это про… чудиков.

      З и н а. Вроде Шукшина?

      А л е к с а н д р. Гм… Слегка тоскливей…

      С е р г е й. Бери, Зинуля, пример с Сашки: он книги не только собирает, даже читает.

      Звонок. Пуп и Олег. Пуп – маленький, Олег – высокий, крепкого сложения. Оба навеселе.

      А л е к с а н д р. Двое из ларца одинаковы с лица.

      Н а т а ш а. А я-то думаю, где Пуп, где Пуп?!

      П у п. (Смущается, неловко оправдывается перед Наташей.) Я… Мы…

      О л е г. (Перебивает.) Не поверите, мы встретились в гастрономе на «Факеле». И уже второй час добираемся.

      Н а т а ш а. Тут пешком – десять минут.

      О л е г. Но отстояли в очереди за красненьким, потом выпили его по старой памяти под чердаком, потом опять стояли и заехали на «Ухтомку»…

      И р и н а. И опять его выпили!

      О л е г. Да!.. То есть не всё. Пуп! (Достает из портфеля у Пупа шесть бутылок портвейна.) Но пиво на «Ухтомке» стало хуже! А когда зашли в Булонь, даже слезу вышибло: вся бродячая жизнь перед глазами встала… О! Майкл! Здорово, старый! О тебе страшные слухи: двух жен прогнал! Молодец! Жми дальше и не давай им спуска. Мсти за нас, слабовольных! И – будем жить!

      Пуп ходит следом и здоровается со всеми за руку.

      Академику! Ого, Лев Толстой! Вот кого мне хотелось увидеть… Ты коньяк привез?

      С е р г е й. Какой?

      О л е г. Забыл? На банкете спорили, что через год после диплома тебя в толстом журнале читать будем. Институт тебе дышать не давал! Забыл? Я через тебя все журналы листать стал, в эрудиты попал, а тебя всё нет и нет. Или я просмотрел?

      И р и н а. Балабол ты, балабол. Когда же утихомиришься?

      О л е г. Ирочка! Ласточка!.. И почему же мы с тобой не поженились шесть лет назад? А? У меня жена сейчас такая ведьма, от одного воспоминания страшно делается.