Инженеры. Пьеса без действия в пяти картинах. Владимир Алексеевич Фадеев

е р г е й. Вижу… Не люблю приходить в гости первым…

      Н а т а ш а. Ты-то можешь не считать себя гостем.

      С е р г е й. (Угрюмо). Спасибо!.. (Встряхивается, фальшиво.) На этот трюк вы меня не возьмете – на кухню не пойду!

      Н а т а ш а. Не бойся, без тебя справимся. (Уходит с цветами.)

      Пауза.

      С е р г е й. Здравствуй.

      И р и н а. Здравствуй.

      Пауза.

      Н а т а ш а. (Входит с вазой.) Какие цветы! (Целует Сергея.)

      С е р г е й. Цветы, как цветы… Может, я тоже куда схожу? за хлебом, за пивом?

      Н а т а ш а. Не надо, все есть.

      С е р г е й. Жалко. (Тяжело опускается в кресло.)

      Кухня

      Н а т а ш а. Пришел как солнышко, через минуту – как туча. Все же он какой-то странный стал. В институте был просто весельчак.

      И р и н а. Ты уже второй раз его веселым назвала. Не знаю. Мне с ним всегда страшновато было, я его боялась. Хоть и…

      Н а т а ш а. Бог с тобой, Ирка. У вас ведь с ним, кажется, и любовь была. Сколько в группе любовей было! Как все меняется! Восемь лет назад, давно, полжизни прошло, а мне – честно! – сейчас перед тобой немного совестно. Ты меня пугаешь, или успокаиваешь, что боялась?.. Брось, он добрый. Он ведь тебе на третьем курсе стихи писал… Мне вот никто не писал… Бюргер только на двадцать пять лет, но пошло и не в рифму.

      И р и н а. До сих пор не пойму, как это в нём совмещается.

      Н а т а ш а. Ты про кого?

      И р и н а. Про обоих… про всех…

      Н а т а ш а. Вот так начинают говорить старые девы.

      И р и н а. Дева!.. Слово-то какое мёртвое. Да ещё старая…

      Большая комната

      Появляется Александр. Представительный молодой человек. Без цветов, с коробкой.

      А л е к с а н д р. Привет честной компании!

      Вбегает Наташа, за ней Ира.

      Натали! Сколько лет!

      С е р г е й. Здорово!

      Н а т а ш а. Ой, у меня руки в муке. Сергей, помоги человеку раздеться.

      С е р г е й. Не граф, сам разденется. Разве коробочку подержать…

      А л е к с а н д р. Это – все?

      Н а т а ш а. А что? Вас не устраивает?

      А л е к с н а д р. Наоборот… Квартира двухкомнатная?

      Н а т а ш а. Двух, двух… Погоди, ещё подойдут. (Уходит на кухню.)

      А л е к с а н д р. (Кричит.) Натали! Где же твой бюргер? (Заглядывает за дверь, под стол.)

      С е р г е й. Он её выгнал. В неметчине своих дур хватает…

      А л е к с а н д р. Вот бы кто-нибудь меня выгнал в двухкомнатную в центре… (Осматривается.)

      С е р г е й. Это ей свекор подарил, лишь бы отделаться.

      А л е к с а н д р. Когда я из своего пенала попадаю в такие квартиры, робею, как в приёмной у начальства. А ты, вижу, скучнеешь.

      С е р г е й. Да. (Лениво оглядывается.) Изящное однообразие. Полированная пошлость. Миллионы квартир с одинаковой начинкой. Пещера неандертальца больше похожа была на жилище человека, чем этот склад мебели, потому что там на стенах были его рисунки, и камни на стол и ложе он выбирал по своему личному вкусу. В пещере жила его душа. Корявая, бедная, но его личная… Приёмная… за ней должно следовать что-то настоящее. Должно, а не следует, поэтому в приёмной нет смысла.

      А