Монстр в ее постели. Анна Веммер

ты мелкий для школы.

      – Мне уже семь!

      Семь… интересно, эта дура родила его в четырнадцать или у них это семейное: выглядеть младше своих лет?

      – И чего ты собирался делать с туркой? Скажешь, кофе варить?

      – Варить, – кивает пацан.

      – А мамашка у тебя совсем безрукая? Сама себе не сварит?

      – Она не умеет. Говорит, у нее не получается.

      – Понятно.

      – А вы кто?

      – Я? Преступник.

      – Настоящий?

      – Конечно. Видел, вчера мент приходил? Это ко мне. Я даже в тюрьме сидел.

      – Чем докажете?!

      И почему я до сих пор с ним говорю? Взять за ухо, отвести к мамашке и пригрозить, что если еще раз ее щенок полезет, то откручу ему голову!

      – Да ничем. В тюрьме фотки не делают.

      – Татуировки покажите! Я в кино видел, в тюрьме у всех татуировки!

      – А у меня нет.

      – Как это?

      – Вот так. Я один сидел. Некому было делать.

      Мальчишка хмурится, обдумывая мои слова и, кажется, так для себя и не определяется, верить новому знакомому или нет. Зато с важным видом протягивает маленькую ладошку.

      – Иван.

      Я хмыкаю.

      – А мать не заругает?

      – Она спит!

      – Аргументный аргумент. Окей, Вадим.

      – А вы голодный?

      – Есть такое.

      – И я голодный. Давайте я вам скажу, где можно еду достать, вы достанете, и вместе съедим?

      Где можно еду достать? В магазине, только он еще не работает.

      – Ну, давай.

      Иван тянет палец к верхнему шкафчику.

      – Вон там лежат «барни»! Даша их прячет и выдает в школу по одному! Потому что у нас мало денег и надо растягивать удовольствие.

      Какой интересный мальчишка. Я сто лет не разговаривал с детьми, и дело даже не в отсидке. Лена не то чтобы не хотела, скорее, относилась к этому пофигистично. Не получается – и плевать. Да и я не видел смысла убиваться ради наследников. Не такой уж великий генофонд. Сейчас, пожалуй, я радовался, что не завел с бывшей детей. Если бы в уравнении стоял еще и ребенок… страшно представить, кем бы он вырос, зная, что его отец – убийца.

      Несколько минут мы молча едим кексы. Мальчишка, явно предвкушая смачные звездюли от матери, ограничивается одним и лишь завистливо смотрит, как я откусываю голову уже второму бисквитному медведю.

      – Да ладно, вали все на меня. Ешь.

      Его не надо долго уговаривать: за несколько минут мы на двоих приканчиваем сразу шесть пирожных, о которых теперь напоминают только обертки. Идеальное преступление. Малолетняя мамаша выйдет из себя.

      – Иди, давай, пока звезды не прилетело, – от души – сытость все же делает даже такого отморозка, как я, добрее – советую.

      Иван со вздохом кивает, сползая с табуретки. Кажется, заряд бодрости кончился. От сытой сладости ему снова хочется спать.

      – Морду вытри, спалят.

      Уже когда мальчишка плетется к выходу, я вдруг поднимаюсь и наливаю оставшийся в турке кофе в чашку.

      – Эй, малой. На вот.

      Пацан