Год гнева Господня. Георгий Анатольевич Шатай

Аквитанская становится королевой Франции. Но это сейчас звучит так громко – в те же времена король Франции был не более чем скромным арбитром своих могущественных вассалов, пытающимся играть на их распрях. Да и Париж был лишен теперешнего блеска: тогда в нем не было даже Университета, хоть скандальный Абеляр и заложил уже фундамент будущей магистерской корпорации…

      – И что случилось дальше? – нетерпеливо спросил Ивар.

      – Дальше? Дальше случилось то, что уже не единожды случалось ранее – и многажды случится впредь. Горе тому мужу, над коим жена его возымеет слишком великую силу. Ибо сказал Господь: нехорошо человеку быть одному, сотворим ему помощника, соответственного ему. Когда же один из столпов брачного строения не соответственен другому – не устоит такой дом. Людовик рос среди монахов, пыльных пергаментов, заунывных заутрень и всенощных. Алиенора же с детства привыкла к игривым песням трубадуров, аккордам виол, веселым звукам тамбуринов, флейт и кифар. А еще больше – к тонкой поэтической игре, к словесным ристалищам, к остроумному балагурству, порой на грани дозволенного. Людовик был скорее человеком размышления, нежели действия, в чем-то нерешительным, в чем-то медлительным. Супруга же его была подобна вулканическому котлу: горячему, шумному и своенравному. Который и сам подчас не предполагает, куда в следующее мгновение выплеснет свой теллурический жар. И в первые годы своего правления король Людовик – несомненно, любивший свою Алиенору – находился под сильным ее влиянием. Но прошло шесть лет брака – и вот король, глядя на сожженную им церковь в Витри, похоронившую под обугленными сводами сотни невинных жизней, спрашивает себя: как же я дошел до всего этого? Отдалил от себя мать, не ужившуюся с непочтительной невесткой, с ее дерзким языком и неприличными, по меркам северян, манерами. Отвадил от двора мудрого советника Сугерия. Понапрасну погубил своих верных рыцарей, пытаясь отвоевать для жены Тулузское графство. Перессорил Шампань с Вермандуа, разругался с Папой, наложившим печать молчания на колокола французских церквей. И все это – из-за нее и ради нее. И что взамен? Хрустальный золоченый кубок и милостивое расположение, даже не притворяющееся любовью?

      – И тогда Людовик развелся с Алиенорой? – предположил Ивар.

      – Что ты! Развод, тем более короля, по столь нелепым основаниям – кто бы пошел на такое? Однако венценосные супруги, изначально слишком разные, все сильнее начали отдаляться друг от друга. А потом был крестовый поход в Святую Землю, ради освобождения Эдессы от сельджуков. И были десять дней в Антиохии – десять дней, изменивших историю. В Сирии Алиенору встречал ее дядя Раймунд Антиохийский: давний друг ее детства, с которым они когда-то вместе резвились в тени аллей Шато Ломбриер. – Граций указал рукой на серевшую в летних сумерках мрачную громадину замка. – Вот этого самого Шато Ломбриер, во время óно окруженного тенистыми фруктовыми