Экстрасенс разбушевался. Анатолий Дроздов

где лечили Навального. А еще Ющенко. У обоих обнаружили с-с-страшное отравление. На молекулах яда была надпись: «От Петрова и Боширова с любовью». На английском…

      – Это невозможно! – заключил профессор.

      – А спросите у него, – предложил я, указав на излеченного пациента. – Нет причины возвращаться, – объявил стюардессам. – Летим дальше.

      Они заулыбались. Старикан, что-то сердито ворча, стал обследовать бывшего больного, я вернулся к жене. Рассказал ей о случившемся. Тем временем стюардессы стали разносить ужин. Водрузив на наш стол подносы с едой, поставили бокалы и бутылку шампанского в ведерке со льдом. А еще – бутылку армянского коньяка. Ни фига себе, кормят в первом классе!

      – Это от капитана корабля, – приземлила меня стюардесса. – За то, что помогли больному пассажиру.

      А еще «боингу» не пришлось возвращаться. Это дополнительные расходы. Немцы считать деньги умеют.

      – Данке! – ответил я.

      Не успел разлить, как явился лысый старикан.

      – Меня зовут Пауль Майер, – сказал, встав у столика. – Мы могли бы поговорить?

      – Присаживайтесь! – я указал на свободные кресла напротив – других желающих купить билеты в первый класс за валюту не нашлось. Подождал, пока Майер устроится и представился в свою очередь: – Михаил Мурашко, целитель. Это моя жена Виктория, врач-терапевт.

      – Вы русские? – поднял он бровь.

      – Да, – кивнул я и остановил пробегавшую мимо стюардессу. – Принесите, пожалуйста, бокал и ужин профессору.

      – Айн момент! – улыбнулась стюардесса и убежала.

      – Извините, что помешал, – сказал Майер. – Но меня мучит любопытство. Этот бедняга с язвой чувствует себя здоровым. Но у него явно был приступ!

      – Разумеется! – кивнул я. – Но сначала поедим. Нет ничего хуже, чем беседовать на пустой желудок.

      Бокал и поднос с ужином для немца принесли тут же. Я разлил напитки. Вика выбрала шампанское, я и немец предпочли коньяк. Выпили, поели. Курочка, салатик, фрукты. Вкусно. Майер ел, время от времени вопросительно поглядывая на меня. Я делал вид, что не замечаю этих взглядов. Наконец, подносы унесли.

      – Прозит! – я поднял бокал с коньяком.

      – Прозит, – отозвался он и пригубил. – А теперь могу спросить?

      – Пожалуйста, – кивнул я.

      – Вы действительно залечили язву этому бедняге?

      – Натюрлих! – сообщил я.

      – Как можно это сделать, не видя пораженного органа?

      – Почему не видя? Вот возьмем вас. На левой голени старый шрам – видимо, ранение. Пострадала кость – оскольчатый перелом. Он зажил, но следы остались.

      – Осколок, – буркнул он. – Нашу колонну в 1945-м разбомбили американцы. Вы могли это угадать – я слегка прихрамываю.

      – Еще один шрам от операции на животе. Швы видны. А еще рубец на желудке – видимо, следствие резекции.

      – Прободная язва, – потрясенно сказал он. – Герр Мурашко, это невозможно! Вы видите меня впервые.

      А еще и насквозь!

      – Есть многое на