Деда. Поразительная

он, такой молодой, уходит? В чём мы провинились?

      Харитон, худой и почерневший от страданий, бесконечно курил, как будто этим можно было спасти сына. Есть грех у него на душе, но что за грех такой, чтобы забирать единственного сыночка? В начале лета Лёню похоронили. Каждый вечер после похорон Лена просила Настю пойти с ней на кладбище и откопать его… Очень тяжело было.

      Харитон часто приходит к Марте под вечер. Сядет рядом на табуретку и дымит своими папиросами. Старые дружки в основном молчат. Несколько фраз за вечер. Про правительство не говорят, жизнь научила помалкивать. О Гулаге Мартя вспоминать не любит.

      Однажды, сидя в тишине, Мартя, неожиданно даже для самого себя, произнёс:

      – Шкатулку я не нашёл.

      Он не сказал, что даже не был в храме, не попытался откопать клад. Просто не нашёл. Харитон неподвижно уставился куда-то в подбородок Марти:

      – Надо же, куда же всё подевалось?

      Ещё пацанами они говорили о том, что клад зарыт. Мартя похвастал и забыл думать об этом. Вот теперь сказал, что там нет ничего, но подробности про фундамент храма под снегом говорить не хотелось. Это всё ерунда, по сравнению с горем Харитона.

      – Деточка, ты заболела? – огромная тётка в цветастом халате медленно приближает своё застывшее лицо и заглядывает в Наткины глаза.

      – Неееет!!! – Наташка отпрыгивает в сторону и бежит вперёд, подальше от тётки, согнувшейся в три погибели. Навстречу идут люди, у которых шевелятся губы, видимо, ведут беседу сами с собой. Брр!!! Это пострашнее Зойки!

      – Баба! Я тебя ищу, ты где так долго ходишь?

      Баба Тася засмеялась, обняла Натку и повела к проходной.

      – Ну зачем ты сюда зашла? Где я сказала тебе сидеть?

      Натка оглянулась и увидела окна с решётками. Из них торчат руки и ноги людей, что-то кричащих. Натка не понимает, кого они зовут. Баба говорит, что это хорошие люди, только душевнобольные. Слава богу, что баба работает санитаркой на проходной. Там обычные люди, не душевнобольные. Врачи, милиционеры, иногда пьяные дядьки. Баба Тася очень смелая и весёлая, на работе её все любят. Это Наткина баба Тася, а дома её ждёт дед. Её деда Мартя. Её родной дом, огромное счастливое детство.

      Вприпрыжку несётся от психушки до церкви. По улице Кирова, поворот на Маяковскую, мимо дома Нины, большого, двухэтажного, потом прямо по Советской до Парижской коммуны. Пулей в огород, без бабы можно похозяйничать. Что может быть вкуснее вишни? А главное, без бабиного взгляда можно ничего не мыть. Морковка с грядки почти чистая. Песок стряхнуть, чуть-чуть поболтать в кадке и в рот. Огурцы колючие. Надо аккуратно наступать, чтобы листья не сломать. Сейчас вот эту помидорку сорву… нет, лучше эту. В сарайке в тазу полно́ спелых помидоров, а с куста интереснее и вкуснее.

      – Чё? Деда, иду, иду! Деда! Давай тоже телевизор купим. К нам будут все ходить. Деда, он красивый. «Неман» называется. Баба будет его атласной накидкой накрывать.

      – Давай, давай, садись кашу поешь. Ты сама как телевизор.

      Неслось