Ключ. Максим Шмырев

может быть. Я чувствую тут что-то напоминающее о Фьяларе, но и другое – как аромат осенних цветов, когда наступают заморозки и все уходят в Зимний Сон…

      Они вышли из хода и оказались в парке. Он выглядел почти заброшенным – некоторые деревья высохли, на земле виднелись упавшие стволы, зеленел и желтел густой подлесок. Кое-где стояли рябины с ягодными гроздьями, но в основном в парке росли старые липы, и моложе – дубы и сосны. Когда они только появились, парк был безмолвен, а потом зашелестел и зашуршал, будто с ними вошёл ветер, замкнувший ветви в свой круг. Он был летним и осенним – на границе августа и сентября. Парк окутывал ровный тёплый свет, источник которого скрывался за облаками.

      Они шли по дорожке, вымощенной брусчаткой. Деревья расступились, впереди они увидели двухэтажный дом с башенкой посередине, скособоченный и умалившийся – однако, если предположить, что дом мог сам определять свою форму, то ему нравилась именно такая. Возле него сидели птицы, клевали что-то – а дом, будто старик, кормил их с руки – со своих дорожек, протянувшихся в разные стороны. Подходя к дому, они увидели ещё четыре, кроме той, по которой пришли. Некоторые из них разветвлялись.

      Было тепло. Фригг расстегнула куртку, а Ник – полушубок. Анна-Мария пыталась сделать что-то с комбинезоном, но у неё не вышло и она осталась как есть.

      – Интересно, сколько ходов ведёт сюда? – сказала Анна-Мария. – Наверное, около десятка!..

      Часы на башенке пробили час. В доме длинно и громко зазвонил телефон.

      – Скорей! – Фригг вбежала в дом, остальные – за ней.

      Из заметок Ника Первый сон, который я запомнил в детстве, начинался с того, что я раскачивал на качелях девочку в белом платье посередине нашего двора. Я запомнил всё в деталях: ранний вечер, опушку леса неподалеку, скрипящие качели, асфальтовую дорожку и песок, других детей рядом – в нарядной белой одежде.

      Мне тогда было три года, и я думал, что прожил очень долгую жизнь, но почему-то почти забыл её.

      Глава VII,

      в которой Лит беседует с Фригг, а Галевин заключает соглашение с призрачными всадниками

      Со всех четырёх сторон света, кружась, хлынули привидения, призраки всех эпопей… Одна эпоха гонялась за другой, кривляясь и дразня друг друга. На севере небо разом отяжелело от этой мерзкой свалки. Но горизонт стал очищаться, и день вырвался наконец через большую дыру, которую пробили убегающие призраки, разорвав ночь. Они исчезли без следа. Преодолеть границу ночи им не дано.

Луи Фердинанд Селин

      Башня, с лестницей, закручивавшейся вокруг неё, поднималась в небо, над ней трепетало неразличимое снизу знамя. Гевьон обошла несколько залов, расположенных на разных уровнях, где находились одежда и оружие. Она надела тунику и мягкие высокие сапоги. Выбрала себе кольчугу, лук и меч – не изготовленные в Хель, а каким-то образом оказавшиеся здесь изделия древних мастеров Кроны. Накинула длинный плащ с капюшоном, отороченным мехом, перекинула через плечо сумку, надела шлем с двумя крылышками по бокам.

      – Вы прекрасны, Гевьон! –