Границы в анализе. Юнгианский подход. Всеволод Калиненко

является «моральным поражением для общества» (Jung, CW, v. 7, par. 519).

      В другой статье, датированной тем же годом, «Адаптация, индивидуация, коллективность», он указывает на сложные и неоднозначные взаимоотношения этих полярностей[34]. Эта статья имеет особое значение для настоящей работы, поэтому мы остановимся на ней подробнее.

      В первой части этого короткого, почти тезисного текста Юнг рассматривает конфликтные отношения между необходимостью приспосабливаться к другим и требованием индивидуации. Его линия рассуждений такова: когда человек следует по пути индивидуации, он отказывается от подчиненности другим и конформистских интенций (а это означает «предательство» коллективности), что приводит к растущему чувству вины и, соответственно, потребности ее искупления – искупления вины за индивидуацию. В анализе это проявляется как стремление к искуплению вины за сопротивление: «Таким образом, вина и ее искупление взывают к новой коллективной функции: точно так же, как ранее объект веры и любви, а именно образ аналитика – был представителем человечества, теперь само человечество занимает место аналитика, и ему, человечеству, предлагается искупление за вину индивидуации» (Jung, CW, v. 18, par. 1094). Во искупление предательства человек должен предложить некий выкуп:

      «Он должен предложить вместо себя выкуп, т. е. он должен принести те ценности, которые будут его эквивалентной заменой в коллективной сфере. Без созидания таких ценностей индивидуация оказывается аморальной, и, более того, самоубийственной. Человек, неспособный самостоятельно производить ценности, должен сознательно принести себя в жертву духу коллективной подчиненности. <…> Индивидуация является единственным способом адаптации к внутренней реальности, и посему представляется «мистическим» процессом. Искупление есть адаптация к внешнему миру. Оно должно быть предложено внешнему миру с просьбой принять его. <…> Социум не только вправе, но и обязан осудить индивидуирующегося, если тому не удается создать эквивалентные ценности, потому что в таком случае он – дезертир. <…> Создающий непризнанные ценности принадлежит к презираемым, и он должен сам себя осудить за это, поскольку общество имеет право ожидать ценностей, которые можно реализовать. Для социума это всегда чрезвычайно важно как момент перехода, через который проходит любое развитие, и это требует от всех индивидов наивысших совместных достижений» (там же, par. 1095–1098).

      Путь индивидуации человека, «распрощавшегося» с личной подчиненностью коллективному, означает уход в одиночество, «затворничество внутренней самости», на что общество склонно реагировать отвержением. Для того чтобы человек смог выдержать этот путь (если, конечно, он не стал на путь отшельника), в обществе должна существовать минимальная терпимость к эскапизму, что, скорее, свойственно индивидуалистической, нежели коллективистической культуре[35].

      Во второй части, озаглавленной

34

Этот текст не был обнародован при жизни Юнга. В редакторском примечании к публикации этой статьи в 18 томе Собрания сочинений сказано: «Переведено с рукописи, обнаруженной в 1964 году в архиве Психологического Клуба в Цюрихе. Статья подписана и датирована „Окт. 1916“ рукой Юнга, а значит, была написана в то же время, что и „Трансцендентная функция“ и „Структура бессознательного“. В ней развиваются в какой-то мере идеи, высказанные в Приложении последней (Jung, CW, v.7, par. 503 и далее)» (Jung, CW, v. 18, par. 449). Русский перевод этой статьи, к сожалению, изобилует неточностями (К. Г. Юнг. Очерки по психологии бессознательного. М.: Когито-Центр, 2006. С. 338–344).

35

Ср. с рассуждениями Артура Кёстлера: «Когда потребность принадлежать, выйти за пределы своего «я» не находит адекватного выхода, отчаявшийся индивидуум может утратить критические способности и подчинить свою личность слепому богопочитанию или фанатической преданности доктрине, независимо от ее достоинств. Ирония человеческого существования заключается, в частности, в том, что самые свирепые разрушения, производимые человеком, порождаются не самоутверждающим, а интегративным его потенциалом. И достижения науки и искусства, и катастрофы истории, вызванные ложно направленной преданностью – то и другое – вскормлено самотрансцендентным типом эмоции» (A. Koestler. The Ghost in the machine. London: Hutchinson, 1967. Цит. по: Улановская, 1996).