Два берега – одна река. Гульсара Сагиндыковна Туктарова

Пёстрым кругом толпились бабы, но они не лезли в суматоху, – каждому своё время. Вот пойдёт рыба помельче, та на раздачу, и налетят детвора да бабы, все сметут, потащат по дворам, потрошить да чистить. Только дед Алёха сидел на носу лодки, охраняя живую находку. Но никто не обращал на него внимания. К Василию подошёл Петр:

      – Куда девчонку?

      Василий был пришлый, служивый, жил сам на постое, ни кола, ни двора. Говорили, что жена его умерла при родах, вот он и ушёл от горя в казаки. Не давали скучать ему местные бабёнки-вдовушки, но ни к одной он не шёл на руки. Куда ему сиротинку девать!

      – Бабке Соловьихе отдать, ей все черти нипочём! – брякнул стоявший рядом Егорка.

      – Отдай её мне, выхожу, не обижу! – не унимался Петр.

      – Выходит он! Марья и тебя прибьёт, и девку пришибёт! – не унимался Егор. Рыбаки, передав всю рыбу, потихоньку подходили к вожатому. Никто не спешил домой. Не в лодке, можно и слово своё сказать.

      – Богатого дочка, мурзы али хана: скольки на ей побрякушек! Искать будет…

      – Мы ж спасли дочку, не накинется.

      – А вдруг помрёт да узнается дело?

      – Да нет уж татар в околотке, погнали за Увек, отбилась малая.

      – Марья обрадуется дочке, а Петру достанется!

      Время было неспокойное, татары налетали тучей ниоткуда, также убегали, прихватив добро людское и пленников. Сколько же сгинуло людей! Оставить при селе басурманку – залезть в петлю.

      – Отдай! Помрёт, хужей будет! Живая душа, поди! – взмолился Петр.

      – Бери покуда, да не жалуйся после. Ежель порешим отправить куда, не противься! Дед Алёха! Отдай ребёнка!

      Когда Василий произнёс «ребёнка», все невольно оглянулись на деда Алёху с девочкой на руках, разглядели впервой спасёнку – она была мала, худа, слабо дышала. Бабы, почуяв необычное, грудились неподалёку, ждали, когда мужики начнут расходиться.

      – Золото припрячь, мало ль чего.

      – Сдать, что ль есаулу?

      – Сказал тоже! Припрячь и всё!

      – Приданое невесте будет! – съехидничал Егор, но никто не подхватил его смешок. На том и порешили. Усталые рыбаки разбредались по домам невесёлые: и рыбы мало, всего несколько осетров, и татар не углядели, а за дозор их и терпят здесь, и незнамо кого приволокли. Кабы беды не вышло! Тут их стали цеплять жёнки, дети. Старые, что сидели на завалинках, вставали, кланялись. И им дадут долю, вдовам да старым. Вечерело, зазвенели подойники, зазывали матери детей-пострелёнышей домой.

      За Петром увязались несколько человек, больно занятно было посмотреть, как встретит Марья мужа с подарком. А Марья никогда не ходила на привоз, только дома за порогом обнимала горячо мужа: боялась ли на людях осрамиться такой несдержанностью? А тут, будто чуяла, выскочила из хаты, так и встала, как вкопанная: перед ней виновато стоял муж родной с живой ношей. За ним толпились выжидательно соседи. Марья, не моргнув глазом, степенно сошла с порога, поклонилась низко в пояс, распевно низким голосом сказала:

      – Здравствуй, муж! С возвращеньицем!