Психоаналитическая традиция и современность. Валерий Лейбин

но он тоже высказывал суждения, допускающие мысль об отцеубийстве. Так, спрашивая Алешу о том, считает ли он его способным пролить кровь отца, и получая на это отрицательный ответ, он снисходительно благодарит брата, но в то же время замечает: «В желаниях моих я оставляю за собою в данном случае полный простор». Однако в отношении Алеши Карамазова нельзя сказать, что он каким-то образом, пусть намеком или бессознательным проявлением своих чувств, дает повод для трактовки его поведения, допускающего хотя бы в малейшей степени возможность мысли об отцеубийстве. Напротив, Достоевский изображает его в качестве персонажа, у которого сострадательное и совестливое отношение к людям является не только преобладающим, но и составляющим то нравственное начало, благодаря которому все другие действующие лица романа обретают возможность исповедоваться перед ним в своих грехах, делиться с ним своими сомнениями, испытывать угрызения совести или искренней радости при столкновении с чистым родником жизни.

      Смердяков не думал совершать преступление. Он надеялся на то, что это сделает неистовый в злобе Дмитрий Карамазов. Когда же последний, испытывая личное омерзение к своему сопернику в любви и мучителю в жизни, в последнюю минуту встречи с отцом убегает от греха подальше, Смердяков расчетливо и хладнокровно совершает убийство. Он вроде бы и не хотел, но убил. Дмитрий Карамазов, который ненавидел своего отца и боялся, что не удержится от его убийства, тем не менее внутренне не может преступить черту. Он хотел, жаждал убить отца, но не смог этого сделать и после решения суда, признавшего его виновным, в исступлении прокричал: «В крови отца моего не виновен!» Не любящий своего отца, но не помышляющий о его убийстве, Иван Карамазов после свершения Смердяковым преступления мучается сомнениями: «Хотел ли я убийства, хотел ли?» Сам он не хотел, да и не мог стать отцеубийцей, но мог хотеть, чтобы кто-то другой убил отца. Как бы там ни было, проблема отцеубийства действительно затрагивает трех братьев, и психоаналитическое ее объяснение оказывается не столь уж абсурдным, как это может показаться тем, кто не разделяет учения Фрейда об эдиповом комплексе.

      Но почему Фрейд считает, что Алеша Карамазов, как и его братья, виновен в отцеубийстве? Разве он желал этого убийства или одобрял само преступление до и после его свершения? А ведь именно из данной посылки исходит Фрейд, когда говорит о виновности младшего брата Карамазовых. Однако, как представляется, сама по себе эта посылка основывается на психоаналитической идеи об эдиповом комплексе, а не на осмыслении характера и нравственной позиции Алеши. Фрейд исходит из того, что мучительные переживания ребенка, имевшие место в раннем детстве и относящиеся к желанию устранить отца, накладывают отпечаток на жизнь взрослого человека, подталкивая его к свершению реального или воображаемого преступления. Но в том-то и дело, что в нравственном отношении для Достоевского первостепенно важными являются благоприятные впечатления детст