Сожители. Опыт кокетливого детектива. Константин Кропоткин

вздохнуть.

      Я же подумал, что Сеня с Ваней все время квасят друг другу морды. Без драк, как я понимаю, невозможно счастье в их семейной жизни.

      Их румяная семейная жизнь напоминает итальянскую оперу – им постоянно нужно докручивать свои раздоры до максимума, затем они дерутся, затем плачут вместе, объясняются в любви, а дальше опять живут в унисон, опять ссорятся – и так без конца, удивительно, что никто не умер, никто не сел….

      Конечно, уговаривал я себя, все счастливы по-разному, и какое мне, собственно, дело до того, по какому поводу Андрюшка сооружает свои воздушные замки? Был период, когда его каждый божий день насиловали – то красавец-сокурсник нападет, то брутальный слесарь.

      – Где они познакомились? – спросил Кирыч.

      Сеня с Ваней переглянулись. Марк воздел глаза к потолку. Я опять подумал про то, что только что сказал.

      Он проститутка – тут нет никаких сомнений.

      – А я знаю одного человека, он себе мужа по каталогу нашел, – сказал Марк, будто прочитав мои мысли, – Они теперь едут на остров Мартиника. У них медовый месяц – песок, хижина, океан лазурный, тре бьен….

      Я поморщился.

      – Мне не нравится слово «муж». Если есть «муж», то значит у него должна быть «жена».

      – А как надо по-твоему? – спросил Кирыч.

      – А вы как друг друга зовете? – спросил я неразлучников.

      – По-всякому, – сказали они, неважно кто из неразлучной пары, – Зая. Мася. Дуся. Колобашка. Пупыринка.

      – Хоть не упыринка и то хорошо, – я не удержался от вздоха.

      – А какая разница? Главное, что есть любовь, – сказал Марк.

      Меж тем Андрюшка, уже порядочно захмелевший, и в свадебное путешествие съездил, а теперь вовсю строил их большой роскошный загородный дом. Аркаша, стоя с пухляком рядом, помалкивал, – он тонко улыбался.

      – Счастья полные штаны, – сказал я, надумав окончательно, что не понимаю и не собираюсь понимать, как можно любить человека, который готов упрощать всю твою сложность до хруста денежных купюр, до жратвы повкусней, до спанья помягче и одежды помодней.

      Спорить с Сеней и Ваней, румяными неразлучниками было бессмысленно, а Марку с Кирычем я мог свою позицию и без лишних ушей прояснить.

      Лаять я начал, едва мы вышли на улицу.

      – Ненавижу проституток.

      – Чем они-то тебе не угодили? – спросил Кирыч, едва поспевая за моим быстрым нервным шагом, – Такой же бизнес, как и любой другой.

      – А в Голландии, – подхватил Марк, – целый квартал есть. Весь в красных фонарях, хотя я там ни одного фонаря не видел, но так говорят. Я сам видел, они сидят, девушки, и предлагают себя, как ботинки, на витрине.

      – Это опасно! – взвыл я, – Неужели вы не видите, что это опасно?!

      – Любишь ты тень на плетень наводить, – сказал Кирыч.

      – А мой знакомый, – куковал Марк далее, – его «Оливье» зовут, как салат, он в Булонском лесу с румынской женщиной познакомился. Страшная такая румынка.