Сожители. Опыт кокетливого детектива. Константин Кропоткин

покачал головой.

      – Твой суп, сама и жри.

      – Вот видишь, – ничего не прописалось на лице толстухи, но я был уверен, что что-то рухнуло, – Какого черта я у него на поводу пошла? Какое-то наваждение. Знаю же, не моего поля ягода, а все равно мыслишка ерзает – а вдруг не права? Вот же он – принц…. Ага, принц….

      Рванулась дверь – в ванную влетел Ашот.

      – Наконец-то, – проговорила Манечка своим прежним легкомысленным голосом, – Я тут чуть с горя не лопнула, пока тебя ждала, чтобы обсудить наш свадебный торт, – наклонившись через раковину к зеркалу, она принялась постукивать по лицу пальцами, – Представь, у меня морщины собираются даже в тех местах, где ни за что не подумаешь. Четырнадцать штук накопилось.

      С клекотом почти птичьим Ашот зашагал из одного конца громадной ванной в другой и обратно.

      – Ты еще руки заломи, – посоветовала она, – так красивее.

      – К чему ты устроила этот балаган? – взвыл он, – Мама таблетки пьет, папа….

      – Тише, малыш, тише, – Манечка осклабилась, – Все идет по плану.

      По какому плану? – подумал я.

      Манечка взялась за свою сумку:

      – Где-то тут у меня порошочек был….

      Побелев, с урчанием совсем животным Ашот вырвал у нее сумку и одним сильным движением вывалил на мраморную крышку умывальника разновеликое дамское барахло.

      – Мог бы и попросить, я б сама дала, – сказала Манечка без всякой обиды, – Почему тебя княгиня-мать манерам не научила? Хочешь? – из кучи женских мелочей она выудила прозрачный пакетик с сыпучим белым веществом внутри.

      – Что это?! – вскричал Ашот, и повалился черный локон на смуглый лоб, и глаза зеленые заблистали.

      – Это дисахарид, состоящий из фруктозы и глюкозы, – сказала толстуха.

      – И давно ты на этом сидишь? – спросил Ашот.

      – Ну, я не сижу, а стою, вообще-то.

      – Давно? – бирюзовые очи его только что молниями не засвистали.

      – Как от титьки оторвалась мамкиной, так и приучилась.

      – Почему ты раньше мне не сказала?

      – А потому что не твое дело, – она всем телом повернулась к нему и, оперевшись о крышку умывальника своим большим парчовым задом, сложила руки на хрусткой желтой груди.

      – Хватит. Я пошел домой, – сказал я.

      – Погоди. Совсем немного осталось, – бросила мне Манечка, – Ашотик, котик, такси ты мое, зеленоглазое: дисахарид, состоящий из фруктозы и глюкозы, попадая в кишечник, гидролизуется альфа-глюкозидазой тонкой кишки на моносахариды, которые затем всасываются в кровь. Усек?

      – Это… какой-то новый наркотик? – с запинкой произнес Ашот.

      – Почему ж новый? Напротив, очень старый. Ты и сам его с удовольствием жрешь. Я видела.

      – Я – не наркоман!

      – Сахар это, дурачок. Сахар, истолченый в пудру.

      – Тогда зачем ты тогда…, – он не договорил. И снова повисла надо лбом витая черная прядь.

      – Потому что иначе неприлично. Жирная,