Целитель – 5. Валерий Петрович Большаков

подкинул! – похвастался Динавицер.

      – Вообще-то, мы, мон шер, – поправил его Зенков. Он вместе с неразлучным Дюхой восседал на верстаке и болтал ногами. – Может, нам автопробег организовать?

      – Первомайск – Москва! – воскликнул Изя.

      – Надо обязательно с идеологической нагрузкой! – вскочил Саня Заседателев. – Комсомольский автопробег «Навстречу XXV съезду КПСС»! Тогда нас обязательно в райкоме поддержат, да и от уроков точно освободят. На всю неделю!

      – Смотри! – Женька спрыгнул с верстака, и подошел к большой карте СССР, висевшей на перегородке, из-за которой слегка поддувало – большой гараж отапливался всего парой батарей. – Двинемся через Умань до Киева, там переночуем…

      – Рано ночевку устраивать, – не согласился Жуков. – Давайте лучше до Сейма дорулим, а там в пионерлагерь свернем. Гошка говорит… Гош!

      – А? – взлохмаченный Кирш выглянул из гаража. – Чего тебе?

      – Сильно занят?

      – Мы тут резину набиваем на ворота, – степенно ответил Гоша, – дует сильно. А чего?

      – А у тебя там, правда, сторож знакомый? Ну, помнишь, ты говорил? В лагере том, на Сейме!

      До Кирша дошло не сразу.

      – А-а! – завел он. – Ну, да. Дядь Сеня.

      – Всё, – отпустил его Изя, – свободен.

      Гоша фыркнул, и захлопнул дверь.

      – Ладно, мон шер, – согласился Зенков, – подышим свежим воздухом. М-м… Потом переход до Брянска, а оттуда – до Калуги. Можно и сразу в Москву, но в дороге устанем. Ни поесть, ни умыться. Лучше с утра выехать, и… куда-нибудь в столицу.

      – На массовое поле можно, – прикинул я, – в парке Горького.

      – Так ты согласен?

      Мне удалось найти вариант «и нашим, и вашим».

      – В принципе, да, но… Чего-то не хватает. Одной идеологической нагрузки маловато будет. Надо что-то свое… Ладно, подумаем.

      Тут из гаража донесся громкий говор, смех, и двери распахнулись. Улыбчивый Гоша с жирным мазком мазута на щеке объявил:

      – У нас гости!

      В двери спиной просеменила Тимоша, и стало ясно, что она помогает затаскивать санки. Нет, не детские… Розовая с холода Альбина затолкала в мастерскую креслице с приделанными обрезками лыж. На санках, укутанный теплым одеялом, восседал робкий старичок, улыбаясь смущенно и неуверенно.

      – Ой, здрасте! – зазвенела Ефимова. – А это мой дед Егор! Мы катались, хотели уже домой идти, а потом смотрим – у вас тут свет везде!

      – Сейчас мы вам чайку горяченького! – подмигнул Ромуальдыч.

      – Чаек – это хорошо! – покивал дед Егор. – Да, Альбинка?

      – Ой, конечно! Не замерз, деда?

      – Да ну!

      Я смотрел на старика в самодельном инвалидном кресле, и было мне тяжко. Так со мной всегда, стоит только услышать «эхо прошедшей войны», увидеть ее страшный послед.

      Дед Альбины летал на «Яках» и «Ла-5», бил фрицев, дошел до самого Кёнигсберга, пока пулеметная очередь не прошила истребитель, перебив обе ноги. С тех самых пор Егор Пименович – калека. Если бы не внучка,