Я тебя отвоюю у всех. Юлия Владимировна Монакова

поможет тебе победить?

      Костя побледнел. Скулы выступили резче, глаза полыхнули негодованием – кажется, совершенно искренним. Господи, даже в гневе он был красив как бог!

      – Ну вы и дура, – выдохнул он разочарованно и зло.

      Отстранился, несколько секунд вглядывался ей в лицо, собираясь что-то сказать, но передумал.

      Молча развернулся и вышел из кабинки, хлопнув дверью.

      Она не помнила, как добралась домой. Должно быть, в аварию не попала только чудом. Галинка вообще не так давно села за руль, поэтому, конечно, случиться могло что угодно.

      Её колотило будто в лихорадке, а на глаза наворачивались слёзы, и Галинка торопливо смаргивала их, чтобы смотреть на дорогу. А перед глазами всё ещё стояло Костино лицо… и его губы, презрительно скривившиеся, и тон его голоса, когда он сказал ей, что она дура… и его глаза в этот момент. Он действительно выглядел рассерженным. Выходит, то, что она ему нравится – правда?

      Галинка до сих пор ощущала запах Костиного парфюма и боялась, что пропиталась им насквозь, что привезёт его в дом. Было противно, и стыдно, и больно, и… в то же время сладко. Да что с ней происходит, чёрт её побери?

      В конце концов, почему она хотя бы не влепила ему пощёчину? Так должна была поступить любая порядочная – да что там порядочная, просто нормальная – женщина, которая дорожит душевным покоем своей семьи и не сомневается в чувствах к мужу. Так ведь и Галинка тоже не сомневается. Она просто не понимает, что для неё значит Костя! Именно он совершенно не вписывается в идеальную картину её уютного и гармоничного мира.

      Подъезжая к дому, Галинка твёрдо решила, что немедленно поговорит с мужем. Честно признается ему во всём, пока это не зашло слишком далеко. Она была уверена, что после разговора ей непременно станет легче, Саша её поймёт. Должен понять! Она ещё раз убедится в том, что безумно любит мужа, и докажет, что у неё нет от него никаких секретов.

      Полная решимости, Галинка открыла дверь… и застала Белецкого за сбором чемодана.

      – Саша… – выдохнула она, холодея, почему-то сразу предполагая самое худшее.

      В груди защемило, сердце остановилось, от нахлынувшей на неё паники затряслись руки, а губы задрожали.

      – Что ты делаешь? – пролепетала она. – Куда собираешься?

      – Галюша, – он обернулся и улыбнулся ей, демонстрируя добрые усталые морщинки в уголках глаз.

      Галинку ошпарило чувством вины, словно кипятком. Господи, и как она только могла вообразить, что есть в мире глаза – более родные, более красивые, более любимые, чем эти?!

      – Я звонил тебе, – сказал он, продолжая складывать свои вещи. – Ты не отвечала.

      – Я… – она наморщила лоб, вспоминая. – Боже, я ведь отключила звук перед репетицией, а потом забыла снова включить. Так что происходит?

      – Срочно вызвали на съёмки в Калининград. Один из артистов заболел. Чтобы не терять время, отснимем сейчас мои сцены, а его – потом, когда поправится. Самолёт через три часа.

      – Ты надолго? – всё опустилось у неё внутри.

      – На