Сиреневый туман. Людмила Андреевна Евсюкова

не дал Всевышний нам счастья материнства и отцовства. А любви и жалости на полк ребятишек хватит.

      Та затянулась, и выпустила вверх колечко дыма:

      – Ну и што? Какое мне дело до ваших проблем? Счастья материнства у нее нет? – скривила рот.– Зато мужик всегда под боком. А мне остается собирать ласку по оборушкам. Хотел ведь Лешка в мои объятья перебраться. Чего не отпустила?

      В разговор вмешался Алексей Павлович:

      – Не обижайся, Шура! Ты и красавица, и умница. Но повстречалась позже того, как Бог Женю в супруги нарек. А такими вещами негоже разбрасываться. Мы отвалим тебе денег, чтобы сама оделась и грудничку что-нибудь купила. Отдай девочку. И тебе легче станет, и у малышки имя и фамилия появятся. Негоже жить вроде собаки бесхозной.

      – Оно-то, конешно, неплохо бы деньгу заиметь. А-то ить совсем поизносились мы. А что люди скажут?

      – А сейчас, что говорят? – не вытерпела торга Женя.

      – Да хают во все дырки!

      – Ну, так чего ж боишься тогда? Зато и тебе, и нам станет хорошо.

      Шурка, хмуря брови, несколько раз затянулась. И выпустила дым, как из трубы паровоза. Дети и гости закашлялись. А ей, хоть бы хны.

      – Ладно! Давайте деньги. Все равно она не ко двору пришлась. Упрямая, вредная,

      а чуть ранее еще кричала днем и ночью, спасу не было.

      Хмелевы переглянулись. Алексей достал из внутреннего кармана пальто купюры, аккуратно завернутые в бумагу. Протянул Шурке.

      Та вытащила их из бумаги, пересчитала.

      – Ого! Не хило! Тут и за жилье заплатить хватит. Намедни хозяин пригрозил, выгонит, если не отдам в этом месяце. Благодарствую!

      – Вот и слава Богу.

      – А где вещи малышки? Чай не лето. Ветер за окном. Пусть не сильный, но руки мерзнут.

      – Так ить нет ничиво. Я их на улицу не пущала. А дома сидеть в том, что есть, сойдет.

      Хмелевы позвали к себе девочку. Та подошла, упершись глазами в землю.

      – Хочешь с нами жить?

      Оглянулась на мать, не станет ли лупить за положительный ответ? Той не было дела до их разговора-раскладывала деньги по кучкам.

      – Угу, – кивнула тогда головой.

      – Раз так, решили назвать тебя Лизонькой, как маму мою. Нравится имя?

      – Ага, – заморгала глазами.

      – А папой будешь звать? – спросил Алексей Павлович, сажая малышку на колени и гладя по спутанным волосам..

      Девочка обняла его за шею:

      – Еще как! У меня никогда не было папы.

      Евгения Яковлевна тоже погладила девочку по голове:

      – А меня станешь называть мамой? Платьишек нашью, кофточку свяжу на спицах, носочки. Тебе с нами понравится. Вот увидишь.

      – Ты- хорошая тетя. А мамка уже есть, – пролепетала теперь уже приемная дочь, оглядываясь на непутевую мать.

      Девочка уткнулась носом в пальто отца, исподлобья оглядываясь на Женю. Ту слегка покоробил ответ ребенка, но у нее хватило ума понять, что девочка мала, и боится своенравную родительницу. Ничего,