Понтификум. Пепел и грех. Николай Могилевич

вид на неприветливый погост. Обострённое восприятие ощущает впереди, между надгробных камней, струйки дыма. Их призрачные пальцы поднимаются из едва тлеющих багровым светом провалов. Именно поэтому понтификар и запретил хоронить мёртвых на этом холме. Погост постепенно уходил под землю. Впереди, в самой серёдке обиталища покойников, одиноким клыком торчит угловатая эклессия, угольно-чёрная, отчётливо видная даже в темноте.

      Менд торопился, не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его здесь вместе со страшным грузом. Покрытые надписями и полустертыми рельефами, надгробия, казалось, приходили в движение в обманчивой темноте. Уродливые чудовища и каменные змеи свивались на каменных обрамлениях могильных плит, отпугивая смельчаков, которым вздумалось бы нарушить покой мёртвых. Голые, ещё не оправившиеся после суровой зимы деревья возносили к небу свои кривые ветви. Вот перед Мендом выступает вперёд квадратное основание эклессии. В подвальном оконце мерцает огонёк, издалека неотличимый от холодного свечения лесных гнилушек. Приходится напрячь зрение, чтобы понять – это действительно пламя свечи. Значит, его ждут. Вопрос в том, кто именно?

      Менд оставил мешок с трупом за треснутой стеной здания и подошёл к перекошенной гнилой двери. Снял с пояса отцовский топор и постучал. Никто не отозвался. В щелях между просевшими досками замаячил свет, и дверь отворилась. На пороге стоял могучий, ростом с Менда, человек в серой рясе, который держал в руке факел. Широкий, похожий на блюдце глаз, изучающе смотрел на Менда. Вместо другого глаза в свете факела мерцал шар из цветного стекла.

      – Что нужно доброму человеку в опустевшей обители Скорбящего? Полуночный час предназначен для отдохновения души и тела, – голос его оказался на удивление мягким. Человек поднял факел повыше и высветил цеховой знак на лбу Менда. – Ах, вижу, что ко мне пожаловал отпрыск топора и верёвки. Однако я не вижу уговорённой платы.

      – За углом, – отрывисто бросил юноша и приволок мешок. Развязав узел, он продемонстрировал содержимое крепышу.

      – За вами никто не следил?

      – Когда добрый люд видит палача с большим мешком, они предпочитают опускать глаза и никогда не вспоминать о том, что видели, – глухо проговорил Менд. Незнакомец удовлетворённо кивнул и дал знак следовать за ним. Менд перекинул труп через плечо и, не выпуская топор из руки, прошёл под свод эклессии. Дохнуло пылью, свинцом и разложением. Спутник Менда прошёл между рядами разломанных скамей и свернул в боковой неф. Остановился у арки, где начинался спуск в катакомбы.

      – Нет нужды в оружии, мой друг. Я здесь совершенно один. Уберите орудие палаческого промысла и представимся, как и подобает ведущим серьёзные дела людям, – он протянул мускулистую руку. Сладкий привкус на кончике языка говорил, что этот человек не лжёт, но Менд всё равно сомневался. Однако протянутая рука сбила его с толку. – Нихилус Дераль.

      – С чего бы