Голем в Голливуде. Джонатан Келлерман

глотает. Сытость вновь распаляет гнев.

      На подбрюшье мула остался рваный кусок шкуры. Ашам его отдирает и отогревает, прижав к груди. Потом разрезает надвое и половинками обматывает онемевшие ступни. Другим куском шкуры, оставшимся на холке, укрывает шею и плечи.

      Потом отламывает ребра и унизывает их мясными ошметками.

      Мул безропотно трудился на полях. И по-прежнему их кормит.

      На похороны бесполезных останков уходит полдня.

      На тридцать шестой день Ашам достигает перевала.

      Вершина окутана облаками, но в сизо-белой пелене виднеется проход к свету. Антам ковыляет по благодатно ровной земле. За белыми стенами что-то глухо гудит, трещит и скрежещет, Ашам спешит к свету, звуки громче, она бежит, но от них не скрыться, и воздух содрогается, а гора возмущенно ревет.

      Ашам очнулась. Темно.

      Последнее, что помнится, – обрушившаяся белизна и всепоглощающий холод.

      Во рту сухо. Ашам сбрасывает одеяло, и тотчас от ледяного воздуха замерзают слезы в глазах. Ашам покаянно шарит вокруг себя – где одеяло? Если не найдется, она умрет. Нету. Но чья-то рука касается ее плеча, до подбородка укрывает одеялом, чей-то голос велит спать. Она покоряется.

      Пробуждение. Голова ясная. Пещера, где лежит Ашам, заполнена холодным пульсирующим светом. Костра нет. Свет исходит от стен в блестящей слизи.

      Высокий, как дерево, худой, как тростник, над Ашам склоняется человек в сияющих белых одеждах.

      – Ты голодна, – говорит он, протягивая дымящуюся чашу.

      Ашам подносит ее к губам и поперхивается: приготовилась к горячему, но похлебка из воды и злаков обжигающе холодна. Голод дает себя знать, и Ашам, распробовав угощение, уже не может остановиться и в один присест заглатывает пищу. Похлебка соленая, густая и сытная. Ашам вытряхивает в рот последние капли и облизывает края чаши.

      – Еще? – спрашивает человек.

      Ашам кивает и получает добавку из сияющего сосуда. Вторую порцию она смакует. Ашам преисполнена благодарности. И растерянна, и насторожена. До сих пор она видела только родных. Не было и намека, что на свете существует кто-то еще.

      – Ты была в жару, когда я выкопал тебя из-под снега, – говорит человек.

      – Из-под чего?

      Человек усмехается.

      – Меня зовут Михаил. Это мое жилище. Оставайся, пока не окрепнешь. Потом я провожу тебя в долину.

      Ашам застывает, не донеся чашу до рта.

      – Мне туда не надо.

      Блики скачут по лицу Михаила, не давая толком его рассмотреть. То оно гладко и молодо, то словно древний камень.

      – Мой путь через гору, – говорит Ашам.

      – Твой брат далеко, – отвечает Михаил. – Разумнее вернуться домой.

      – Ты его видел.

      Михаил кивает.

      – Где он? Нава с ним?

      – Еще не поздно вернуться. Ты получишь нового брата.

      – Новый не нужен.

      – Такова воля Господа.

      – Возможно, – говорит Ашам. – Но не моя.

      Семь дней Михаил ее выхаживает, а на восьмой велит встать. Дает ей воду, сушеные плоды, орехи и чистую одежду. А еще цветастый