Дочь короля. Вонда Макинтайр

отвечая кивками на их приветствия.

      Посередине причала, меж герцогами и герцогинями, графами и графинями, Мари-Жозеф и Ив догнали второй портшез. Его окна были плотно закрыты, а занавеси за стеклом – задернуты. Бедную мадам де Ментенон, которой вменялось в обязанность всего лишь сопровождать короля из Версаля в Гавр, нисколько не интересовала загадочная морская тварь и торжествующий охотник, сумевший ее пленить.

      – Жаль, что я не смогла пойти с тобой в плавание! – вздохнула Мари-Жозеф. – Вот бы мне увидеть морских чудовищ на воле!

      – Что ты, мы только мерзли, мокли и мучились от морской болезни, а еще чуть было не утонули во время урагана. Если бы ты была на борту, во всех этих злоключениях обвинили бы тебя – есть поверье, что женщина на военном корабле приносит несчастье.

      – Что за глупый предрассудок! – возмутилась Мари-Жозеф. Плавание с Мартиники во Францию было сопряжено со многими неудобствами, но просто вскружило ей голову.

      – Тебе куда более пристала жизнь в стенах монастыря.

      У Мари-Жозеф перехватило дыхание. Да как он смеет?! Да что он знает о монастырской школе?! А если бы знал, то не обрек бы ее на несколько лет прозябания в скуке монотонной череды дней, в одиночестве и тоске.

      – Я так по тебе скучала, – произнесла она. – Я волновалась!

      – Каждый раз, вспоминая тебя, я мысленно слышал твои чудесные мелодии. Ты все еще сочиняешь музыку?

      – В Версале нет места композиторам-дилетантам. Но ты скоро услышишь то, что я сочинила в последнее время, обещаю.

      – Я так часто воображал тебя… Но не в таком платье.

      – Тебе не нравится?

      – Оно очень вызывающее.

      – Оно вполне благопристойно, – возразила она, решив не упоминать о своей первой реакции на туго стянутую талию и глубокое декольте. Когда она впервые надела роброн, она еще ничего не знала о придворных обычаях.

      – Сестре священника не подобает являться на людях в таком платье.

      – Являться на людях в таком платье не подобает бедной уроженке колоний. Но ныне ты – королевский натурфилософ, а я – фрейлина мадемуазель. Мне положено ходить в роскошном платье.

      – А я-то думал, – посетовал Ив, – что ты вдали от всех соблазнов преподаешь арифметику в монастырской школе.

      Они медленно поднялись с причала на набережную.

      – Я не могла остаться в Сен-Сире, – стала оправдываться Мари-Жозеф, – ведь все наставницы должны принимать монашество.

      Ив с удивлением поглядел на нее:

      – Но разве это – не лучший жребий?

      Она чуть было не сказала резкость, но от необдуманного ответа ее спас отъезд короля. Его величество как раз садился в карету, и Мари-Жозеф, Ив и все придворные склонились в поклоне. Карета покатила по мощеной улице в сопровождении эскорта мушкетеров. Вслед за нею с криками «ура!», воплями, мольбами устремились оборванные, истощенные горожане.

      Мари-Жозеф огляделась в надежде, что шевалье де Лоррен снова подаст ей руку, но он сел в карету месье. Другие придворные