Невыносимый. Александра Салиева

Максим, одевайся, – говорю строго и указываю на лежащую на краю дивана его одежду. – Нам еще с Лаки гулять.

      Вот только меня никто не слушает. Оба продолжают болтать о своем. То есть обо мне.

      – Еще и ругается, ко всему прочему. Надо что-то с ней делать, а то скоро совсем невыносимой станет.

      Максим призадумывается, а потом радостно хлопает в ладоши:

      – Я знаю, что надо делать! – и прежде чем Игнат успевает уточнить, что тот имеет в виду, продолжает: – Надо купить ей много-много мороженого с орешками и карамелью, – раскидывает руки в стороны. – Оно ей настроение повышает.

      – А она не растолстеет? – сомневается Игнат. – Вдруг ее жених ее тогда бросит и замуж за него она не выйдет? Так и останется одна. С твоим папой.

      Я только успеваю мысленно со всей обреченностью простонать, когда слышится гордое и уверенное:

      – У мамы нет никакого жениха. Я – ее единственный мужчина!

      – Не знаю, я, наверное, что-то перепутал, – напоказ беззаботно пожимает плечом Орлов. – Хорошо, если так.

      А сам очень даже красноречиво смотрит исключительно на меня. С торжеством. Уверившийся в своей правоте. Тоже мне охотник за правдой.

      Делаю вид, что мне вообще все равно. На его мнение – уж точно.

      – Собирайся уже, единственный мужчина, – подталкивает ко мне ребенка.

      Вот теперь тот возвращается ко мне и исполняет то, что я просила еще несколько минут назад.

      Нормально вообще?

      Снова посылаю Игнату выразительный взгляд, вкладывая в него всю свою злость.

      Почему он просто не может исчезнуть из нашей жизни? Жил же до этого как-то без нас. Счастливо даже жил, я уверена. Дался ему этот тест ДНК. У него таких потеряшек, возможно, половина города. Шел бы их искать тоже тогда.

      Пока думаю об этом, Максим успевает надеть на себя кофту, разуться, облечь ступни в шерстяные носки и просунуть ноги в комбинезон, дальше ему помогаю я. Сперва – с обувью, потом – со всем остальным.

      – И мама не толстеет, – вспоминает он вдруг. – Соседка Даша говорит, что такие ведьмы, как мама, не толстеют.

      – Ну, раз уж ты у нее единственный мужчина, то это уже не важно. Ты же не бросишь ее, если вдруг случится, что она вдруг все-таки растолстеет? – озадачивается Игнат. – Хотя ты прав, ведьмы – они такие…

      – Ага, – кивает он довольно, запрокидывая голову, пока я застегиваю молнию до самого конца. – Они толстеют только когда беременеют.

      Шапка, которую я только взяла, чтобы надеть на него, едва не выпадает из моих рук от такого заявления. На Игната я вовсе не смотрю.

      – Парень, а ты уверен, что тебе четыре? – призадумывается над услышанным тот.

      – Конечно, – не замечает мой мальчик подоплеки в сказанном. – Но я уже умею считать до десяти, и буквы знаю, и дни недели, и месяцы. Меня мама научила. А еще знаю, как делаются дети. И откуда они появляются. И вовсе не из животика, как мама рассказывала. В животике они только живут. Временно. Девять месяцев. Соседка Даша нам с Романом и другими ребятами все-все рассказала!

      Он все говорит, а я завязываю веревочки от