Жизнь и цель собаки. Брюс Кэмерон

в другом. Я опрокинул металлическую емкость и съел несколько кусков курицы, спагетти и вафлю, потом вылизал банку из-под рыбы, которая пахла, как пасть Смоки. Я поел бумаги. Я опрокинул миску с водой и погрыз ее.

      Заняться было нечем.

      В конце самого длинного дня в моей жизни я услышал, как на дорожку въехала Мамина машина. Хлопнула дверца, и в доме раздались торопливые шаги.

      – Бейли! – крикнул мальчик, открывая дверь.

      Я бросился к нему вне себя от радости. Но мальчик застыл, оглядывая гараж.

      – Ох, Бейли, – сказал он печальным голосом.

      Переполненный радостной энергией, я метнулся мимо него и понесся по дому, прыгая через мебель. Я нашел Смоки и гнался за ним по лестнице, и лаял, когда он забился под кровать Мамы и Папы.

      – Бейли! – позвала Мама строгим голосом.

      – Плохой пес, Бейли, – сердито сказал мальчик.

      Меня потрясло несправедливое обвинение. Плохой? Меня по ошибке заперли в гараже, но я готов простить их. С чего же они хмурятся и грозят мне пальцем?

      Вскоре я снова был в гараже и помогал мальчику собирать все, с чем я поиграл. Большую часть он отправлял в мусорный бак, который я повалил. Пришла Мама и начала разбирать тряпки; некоторые она отнесла в дом, однако никто не похвалил меня за то, что я нашел эти спрятанные вещи.

      – Собачья дверь, – сказал сердито мальчик, не подумав дать угощение. Я начал подозревать, что «собачья дверь» – то же самое, что и «плохой пес»; это меня, мягко говоря, разочаровало.

      Очевидно, у всех был трудный день, и я охотно забыл бы неприятный случай, но когда приехал Папа, Мама и мальчик поговорили с ним. Он кричал, и я знал, что он сердится на меня. Я тихонько убрался в гостиную, не обращая внимания на коварную рожу Смоки.

      Сразу после ужина Папа и мальчик уехали. Мама сидела за столом и смотрела на бумаги, не отрываясь, даже когда я подошел и положил замечательный мокрый мячик ей на колени.

      – Ой, фу, Бейли, – сказала она.

      Когда мальчик и Папа вернулись, Итан позвал меня в гараж и показал большой деревянный ящик. Он залез внутрь, я, конечно, за ним, хотя в ящике было жарко и тесно для двоих.

      – Бейли, это конура. Твоя собачья конура.

      Я не понимал, какое отношение этот ящик имеет ко мне, но охотно согласился играть в «конуру», когда появилось угощение. «Конура» означало «залезть в собачий ящик и скушать галету». Мы делали трюк с конурой и трюк с собачьей дверью, пока Папа ходил по гаражу и раскладывал вещи по полкам, привязывая веревку на металлический бак. Я был несказанно рад, что в трюке «собачья дверь» снова появилось угощение!

      Когда мальчик устал от трюков, мы залезли внутрь, чтобы побороться.

      – Пора в кровать, – сказала Мама.

      – Ну мам, ну пожалуйста! Я еще поиграю?

      – Нам завтра обоим в школу, Итан. Скажи Бейли «спокойной ночи».

      Подобные разговоры все время происходили в доме, и я редко прислушивался, но сегодня поднял голову, услышав свое имя, и почувствовал, как изменилось настроение мальчика. Он стоял, опустив