В каше. Бегибей

данного жеста. В момент, когда вагонетки сдвинулись с места, на весь парк, изо всех возможных динамиков, с оглушительной громкостью заиграла корейская народная песня.

      Подражая мимике Кобзона, Профессор тут же начал подпевать, вступив в схватку с шумом стартовавшего аттракциона.

      – Лев Алексеевич, мы же в сердце Америки! Зачем лишний раз раздражать американцев?! Мы и так на пороге очередной Холодной войны! – постарался перекричать Профессора Миша.

      – Не страшно, – так же крича, ответил Профессор. – Сомневаюсь, что они знают эту солнечную песню. Это американцы, они не интересуются остальным миром.

      – Так я тоже её не знаю. Но зачем? Это чёрный пиар по линии нездорового патриотизма? Как и у нас: будто он есть, когда на самом деле его нет? Чтобы молодёжь смеялась и отвергала его в будущем, как и религию?

      – О-о-о, приехали. Ты меня ещё в этом обвини, – Профессор нарочито отвернулся, демонстрируя, что не желает продолжать этот разговор.

      – Зачем? – громче прежнего повторил вопрос Миша. Вагонетки набирали скорость, и общаться становилось всё сложнее.

      – Тест-драйв «полярности» мирового устройства. Если позволишь, я позднее объясню, сейчас время наслаждаться!

      Разговор из области осмысленных криков перешёл в область неконтролируемых, а вскоре и вовсе перестал быть таковым: одинокие любители острых ощущений заехали на мёртвую петлю. Постоянные перевороты на скорости повысили содержание адреналина в Мишиной крови, но, даже поднявшись на высоту более ста метров, он виновато посматривал на толпу, собравшуюся у входа в парк. Он по-прежнему чувствовал неловкость, чего нельзя было сказать о Профессоре, чьи эмоции от аттракциона напоминали впечатления пятнадцатилетней девчонки: «А-А-А-А… Я больше никогда сюда не сяду!!! Я закрыл глаза!!! Что там?!!! Что там?!!! Да ну вас в задницу с вашими горками!!! А-А-А-А!!!…» И дальше в том же духе.

      В разгар заезда из парковой зоны вылетели три дымящиеся ракеты. От них в небе остался вертикальный шлейф красно-жёлтого цвета, заметный едва ли не на весь Нью-Джерси. Вдоль рассеивающегося газового шлейфа поочерёдно, на воздушных шарах, в небо поднялись исполинских размеров флаг КНДР, транспарант с изображением иероглифов «Чучхе» и столь же огромное красное полотно с жёлтыми, пересекающими друг друга, серпом, кистью и молотом – эмблемой Трудовой партии Кореи.

      Шоу продолжалось. Загремел салют, и вслед за ракетами и растяжками в небо плавно поднялась огромная кукла-аэростат в форме бронзовой скульптуры Ким Ир Сена, а за ней – последний плакат, с изображением вождя на фоне солнца, дополненный подписью «Happy Birthday Kim Il-sung».

      Профессор посмотрел вслед улетающей скульптуре и, расплывшись в сентиментальной улыбке, зачитал отрывок незнакомого Мише стиха.

      «… До свиданья, наш ласковый Миша,

      Возвращайся в свой сказочный лес», – сумел расслышать Крымский и понадеялся, что речь в песне идёт не о нём, а об одноимённом животном.

      Проговаривая эти строки с театральным самозабвением, Профессор делал вид, что вытирает