Тридцать три счастливых платья. Виктория Габриелян

желанием говорить только о нем. Меня уже избегали.

      Приближался День благодарения. В офисе только и говорили об индюшках, стаффингах и греви[3], делились рецептами клюквенного соуса, строили планы на четыре выходных дня. Спрашивали и меня. Мне хотелось выть, но я улыбалась и заверяла, что у меня все хорошо.

      В американском обществе не завалишься просто так, «на огонек»: «Здрасте, я проезжала мимо». Надо созвониться за месяц, а лучше – за полгода. У друзей на праздники уже всё устаканилось с семьями, детьми, съехавшимися из колледжей, внуками, собаками… Я не звонила никому, не хотелось слушать вежливые отказы.

      В среду перед праздником босс летал по клинике, как будто к его спине привязали пропеллер, и мы закончили прием пациентов к трем часам. Все наскоро попрощались, пожелали друг другу happy Turkey Day – и разбежались. Я долго еще сидела перед выключенным компьютером, в тысячный раз прокручивая в голове вечное: «Вчера еще в глаза глядел» и «Мой милый, что тебе я сделала?»[4].

      Приехала бригада уборщиков, надо было выметаться из офиса.

      «Только не домой, только не в ту дурацкую съемную квартиру. Если я окажусь сейчас там, то завою на луну. Бокал красного вина – то, что мне нужно». Пережевывая мрачные мысли, я свернула на парковку у ресторана и поплелась в бар.

      Ресторан был выбран мною неслучайно: хотелось вновь разбередить душу.

      Пять лет назад в середине ноября вдруг пошел снег. С утра бесшумно и красиво падал большими ватными хлопьями. Через несколько часов весь Вашингтон спрятался под белой шалью, город и окрестности вымерли: закрылись школы, почти все магазины, рестораны, правительственные и частные конторы.

      – Ну и что, что снег, не хочу сидеть дома!

      – О'кей! – согласился он.

      Мы поехали куда глаза глядят. На улицах было безлюдно, встречались только редкие буксующие в снегу машины.

      – Я проголодался, – сказал он, – давай найдем ресторан.

      – Мы заблудимся, нас завалит снегом по самую крышу, и мы умрем от голода в сугробе. Все закрыто.

      – А мы уже заблудились, я понятия не имею, где мы находимся. Поищи в телефоне.

      – Ты умрешь со смеху: я забыла телефон.

      И вдруг сквозь сплошную белую стену замерцали лампочки.

      – О, наконец-то что-то вижу, – сказал он. – Проверим? Через минуту он вырулил на стоянку перед рестораном.

      Двухэтажное здание окружали деревья, покрытые пушистым снегом, а сквозь него мигали золотые огоньки. Ресторан был открыт. Мы выбрали место поближе к окну. В зале мерцал камин, а за окном волшебно и тихо падал снег. Мы пили красное вино, держались за руки и объяснялись друг другу в любви…

      Любовь не лампочка: захотел – включил, передумал – выключил. И даже понимая, что ты больше не нужна, не можешь разлюбить вот так сразу и придумываешь своему нежеланию видеть очевидное кучу оправданий. Тяжело сказать самой себе: просто он меня не любит. Мы встретились, когда оба разводились, мы поддержали друг друга в непростой период жизни, мы держались за руки, потому что оба оказались в одинаковой ситуации.

      «Может, и не было

3

Стаффинг – начинка, греви – соус (англ.).

4

Строчки из стихотворения М. И. Цветаевой.