Двенадцать детей Парижа. Тим Уиллокс

Для Тангейзера это стало новостью.

      – Ты знаешь, почему Орланду переехал? – продолжил он расспросы.

      – Я не посвящен в мысли господина Людовичи, и тем более в его побуждения.

      – Ты знаешь, где я могу его найти или где он живет?

      – Боюсь, что нет, сударь. – Похоже, этот факт тоже доставлял служителю удовольствие.

      Матиаса предупреждали, что любое взаимодействие с парижскими чиновниками, даже самыми мелкими, потребует необыкновенной настойчивости.

      – Однако он остается членом коллежа, – сказал он твердо.

      – Насколько мне известно, сударь.

      – Когда ты видел его в последний раз?

      – Не помню, сударь.

      – Неделю назад? Месяц?

      – Не помню.

      – Ты помнишь, что он переехал почти год назад, но не помнишь, когда видел его в последний раз?

      – В моем возрасте, сударь, память слабеет.

      Последнее письмо Матиас отправил Орланду четыре месяца назад, до поездки, которая привела его в Велес-де-ла-Гомера[2] и даже дальше. Он указал на полку с ячейками, висевшую на задней стене владений служителя. В ячейке, обозначенной буквой «Л», лежали какие-то бумаги.

      – Для него есть сообщения или письма? – Мальтийский рыцарь прислонил ружье к конторке.

      – Нет, сударь.

      – Я был бы тебе благодарен, если бы ты проверил.

      – Я уже проверял, сударь.

      Тангейзер поднял откидную доску конторки и шагнул к полке.

      – Сюда нельзя входить, сударь, – запротестовал смотритель.

      Матиас, не слушая его, перебрал бумаги из ячейки с буквой «Л». Ничего, что предназначалось бы Орланду. Ячейка с буквой «О» и вовсе была пуста. Тангейзер повернулся.

      Глаза старика улыбались. Губы его, оставаясь неподвижными, каким-то образом ухитрялись передавать всю глубину его презрения. У рыцаря появилось странное чувство, что его тут ждали: этот человек предполагал, что он должен появиться, и знал, кто он такой.

      – Ты знаешь, кто я, – заявил он, глядя служителю в глаза.

      – Очень важный господин – я в этом не сомневаюсь, сударь.

      – У Орланду должны быть друзья, наставники.

      – Вне всякого сомнения, сударь. Но в мои обязанности не входит разбираться в таких вещах.

      – Здесь есть еще кто-нибудь, кого можно спросить?

      – В субботу, сударь?

      – Значит, в коллеже я о нем ничего не узнаю?

      – Сударь, в Париже тысячи студентов со всей Европы. Кто знает, что на уме у всех этих молодых людей? Особенно в такие времена?

      – Орланду мой пасынок. Он мне дорог.

      Безразличие старого служителя было выковано несметными ордами скулящих юнцов, каждый из которых считал себя самой важной персоной в мире. Но возможно, доверительный тон влиятельной особы развяжет ему язык, подумал Матиас.

      – Орланду может жить со своей матерью, леди Карлой, графиней де Ла Пенотье, – сказал он. – Она была гостьей королевы на королевской

2

Небольшой скалистый полуостров на побережье Марокко.