Двенадцать детей Парижа. Тим Уиллокс

несколько групп. Но примерно на середине двора до них донеслись насмешки:

      – Что это за жирная свинья?

      – У него задница шире, чем у королевы.

      – Готов поспорить, его зад видал больше членов, чем ее!

      От взрывов утробного хохота шутки казались смешнее, чем они были на самом деле. Чтобы подавить улыбку и отвлечь беднягу Арнольда, Тангейзер решил завести с ним разговор.

      – Я хотел бы найти лошадь, – сказал он.

      – Дерьмо, дерьмо, дерьмо, – пробормотал обиженный де Торси.

      Матиас не знал, что имеет в виду юноша – состояние двора или положение, в котором он сам оказался.

      – Совершенно верно, – кивнул он. – Так я могу найти во дворце лошадь?

      – На это нужно разрешение.

      – Похоже, ты обладаешь достаточной властью, чтобы его дать.

      – Я лучше выпишу ордер на ваш арест.

      Футах в двадцати перед ними от группы гугенотов отделился один человек. Встав на пути Тангейзера, он скрестил руки на своей бочкообразной груди. Это был достаточно крепкий мужчина для подобного вызова и достаточно злой, чтобы решиться на него. Многочисленные шрамы на лице выдавали в нем забияку, однако граф де Ла Пенотье знал, что подобные типы половину своей храбрости черпают у товарищей. Госпитальер окинул взглядом группу протестантов, оценивая, не был ли забияка приманкой, скрывавшей кого-то более опасного. Но среди этих людей не было ни одного серьезного противника.

      – Что будем делать? – испугался Арнольд.

      – Чуть отодвинься от меня, но не останавливайся.

      Молодой толстяк взялся за рукоять меча и вытащил его из ножен на несколько дюймов. Переход от паники к безрассудной храбрости был мгновенным. Тангейзер видел такое не раз – немногие после этого оставались в живых.

      – Оставь в покое меч и делай, что я сказал, – приказал он.

      Приблизившись к воинственному гугеноту, Матиас дал ему шанс избежать столкновения и свернул в сторону. Но забияка не желал отступать. Снова преградив им путь, он ткнул пальцем в де Торси и сказал, обращаясь к мальтийскому рыцарю:

      – И какова на вкус его задница?

      Тангейзер схватил выставленный палец и резко вывернул его. Протестант взвыл от боли. Иоаннит прошел мимо него, и задира, вся сила которого оказалась бесполезной, был вынужден согнуться пополам, чтобы ему не вывихнули палец. Внешней стороной правой ноги Матиас ударил его под колено. Гугенот рухнул на каменные плиты, и послышался хруст сломанного пальца, за которым последовал громкий стон. Госпитальер продолжал идти, не замедляя шага и не оглядываясь. В этом не было необходимости. Внимание всего двора переключилось на упавшего громилу. Арнольд оглянулся, вытянув шею.

      – Смотри вперед. К тому времени, как он встанет, мы будем уже внутри, – шепнул ему Матиас.

      Два швейцарских гвардейца ухмылялись из-за своих алебард. Они кивнули Тангейзеру и не удостоили даже взглядом его спутника, который разозлился еще больше.

      – Такое презрение – крест, который мне приходится нести за близость к Анжу, – проворчал юноша.

      Генрих,