Учительница нежная моя. Юрий Лузанов

слышал. Накатила слабость, причем настолько тяжелая, что не было сил плестись в вагон.

      Он посмотрел в окно. Летели сумеречные деревья, чертил симметричную синусоиду кабель электропередач. Взлетал и нырял, от вышки к вышке…

      Fructus temporum

      Наши реки бедны водой, в наших окнах не видно дня,

      Наше утро похоже на ночь, ну, а ночь – для меня…

      Глядя в жидкое зеркало луж, на часы, что полвека стоят,

      На до дыр зацелованный флаг, я полцарства отдам за коня.

      1989 год. Группа «Кино», «Невесёлая песня»

      4.

      Сидя в учительской, среди шкафов с собр. соч. Сухомлинского, Макаренко и Песталоцци, Ирина Леонидовна рассеянно слушала старшеклассницу.

      Вика Шканина уже в пятый раз спрашивала гундосым от слез голосом: «Что же мне делать?» И плаксиво косилась на портрет ни в чём неповинного Яна Амоса Коменского. Её фартук ловил крупные слезы.

      – Ведь срок – два месяца уже, – всхлипывала она.

      Ирина Леонидовна рассеянно смотрела на ее смуглые колени и бедра, едва прикрытые короткой юбкой. Подумала, что сама в 15 лет была куда целомудреннее.

      – А что говорит твоя классная, Татьяна Константиновна?

      – Вы что? – ужаснулась Вика. – Я даже боюсь к ней подходить. Она будет так орать, что я на месте рожу.

      "Татьяна может", – мысленно согласилась Ирина Леонидовна.

      Вся школа знала, что биологичка Фролова – готовая клиентка дурдома. Почему эта визгливая особа с ворохом соломы на голове еще на воле, оставалось загадкой.

      Но сейчас было не до нее. Надо было разбираться с этой 15-летней дурочкой.

      – Твой парень любит тебя? Может быть, все образуется?

      Вика что-то промямлила, Ирина Леонидовна уловила только слово "мужик".

      – Он старше тебя?

      – Ему двадцать пять, – выдавило горе луковое.

      Банальная история. Вика с этим хмырем встречалась с лета. Ходили в кино на фильмы про индейцев, ели мороженое. Все было невинно и церемонно. А потом…

      Выяснилось, что о ее беременности никто не знает. Ни ее родители, ни даже сам парень. Но ему она говорить не хочет, потому что он прилип к какой-то другой девчонке.

      Ирина Леонидовна стала расспрашивать об этом Ромео-переростке. Где он живёт, Вика не знала. Они встречались в видеосалоне, который этот парень держал.

      Вика ушла, а Ирина Леонидовна призадумалась. За такое могут и отчислить. Еще и из комсомола попрут. Куда она потом с таким пятном?

      Советоваться с ее родителями бесполезно. Мамаша Вики – заторможенная тетка, отец агрессивный алкоголик. Отлупит ремнем, невзирая на.

      До педсовета оставалось еще много времени. Можно было посидеть в одиночестве, вспомнить вечер, когда в ее собственной жизни все сдвинулось и побежало…

      В тот день она пришла домой поздно. Под зеркалом на видном месте лежала записка от отца: Ирочка, я поехал на вокзал встречать одного человека, это сын моего давнего приятеля. Буду поздно. Ужинай сама. Собаку я покормил.

      Погуляв с Кимом, она поела котлеты и сварила