Игра за линией поля. Джули Дейс

потому что для этого её нужно оставить одну, а на данный момент такое вряд ли возможно.

      Я закрываю дверь и огибаю машину, думая, куда везти её пьяную задницу. Кампус не лучшее решение, второй вариант – наш дом, хотя что-то внутри преграждает путь. Но что остаётся? Из вариантов только остаться в машине до тех пор, пока она не выспится и не протрезвеет. Дом пока лучший из предложенного. Максвелл вряд ли вернётся сегодня и даже завтра, если учесть, что прилетела Виктория; Уилл умотал на тусовку с новой командой, а вот по части Рэя не так уверен. Он не говорил, чем будет занят сегодня. Я не хочу отвечать на вопросы, хотя стоит сказать, что вряд ли от меня можно ждать ответ. Так или иначе, уж лучше держать волосы Одри над унитазом, после которого она может умыться и попить воды, чем над кустами, после которых может втереться разве что о кору дерева и закусить собачим помётом. Выбор очевиден.

      Я выезжаю на дорогу, продолжая балансировать между противоречивыми чувствами.

      – Давай напьёмся? – едва волоча языком, предлагает Одри.

      Я не сдерживаю смешок, взглянув на неё через плечо, стараясь не переключать внимание с потока машин.

      Она осталась в прежнем положении, не сдвинувшись ни на дюйм, но её веки полуоткрыты. Я же говорил. Притворство ради нападения.

      – Ты ещё живая что ли?

      – До поросячьего визга, – игнорируя мой вопрос, продолжает Одри.

      – Ты уже как хрюшка.

      Она начинает хрюкать, старательно пытаясь повторить оригинал, чем заставляет меня рассмеяться. До недавних пор я любил её ненависть, но сейчас могу заверить, что пьяная Одри переплюнула все образы собственного «я». Отныне моя любимая версия Одри – это пьянчужка-Одри.

      – Удобные чехлы, – хмыкнув, замечает она, прижимаясь щекой к кожаной поверхности и поглаживая её.

      Клянусь, когда она в таком состоянии, могу болтать с ней вечно, что удивительно для моей неразговорчивости.

      – Ты буквально сейчас нюхаешь чьи-то задницы, которые на них сидели.

      Она выдаёт неразборчивое брюзжание.

      – Ты всегда всё портишь.

      – Когда ты уже отрубишься?

      Её губы снова растягиваются в глупой улыбке. Уделалась она знатно, если учесть, что улыбка предназначена мне.

      – Никогда на зло тебе.

      У меня теплеет на душе, но всё равно не изменяю себе.

      – Это твоя благодарность за спасение?

      – Поцелуй меня в задницу, козёл.

      – Обожаю тебя, – выпаливаю, в следующую секунду надеясь, что она забудет сказанное уже через минуту.

      За спиной раздаётся тихий вздох.

      – Хочу забыть этот вечер…

      – Утром будешь думать только о боли в висках.

      – Трэвис?

      Я свожу брови, потому что слышать своё имя из её уст с мягкостью и нежностью – из разряда новенького.

      Мне приходится обернуться, чтобы убедиться и поверить собственным ушам.

      – М?

      – Спасибо, – говорит она с закрытыми глазами,