Евангельская ночь. Улисс Михеев

альтер эго за поддержку, но не знал, как это сделать. Михаил вздохнул и принялся убирать осколки разбитой посуды. Его повеселило, что жертвы истерики были избирательны – только старые чашки и блюдца. Елизавета всегда была образцовой хозяйкой!

      Перед сном он достал листок с таинственно появившимися сонетами и открытку с маяком и в сотый раз стал любовно рассматривать свои реликвии. Этот нехитрый ритуал окончательно разогнал его малодушные сомнения, и он отравился спать, приговаривая про себя, как на сеансе аутотренинга:

      «Какое же это счастье и удача, что двойник Дюрера выбрал меня! Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. А все негаразды этого месяца вскоре забудутся, а вот сонеты останутся, и каждый день их будет все больше и больше…»

      Мысли плавно вернулись к жене. Он думал, что нужно уделять ей больше внимания и времени. Да-да, цветы, внимание и время, но где же его взять, это время… Как же он верил и надеялся, что скоро все изменится! Ведь дневной гость на встрече в кафе говорил, что ему нужно потерпеть всего лишь месяц. Слава Богу, две недели уже позади, но осталось столько же…

      Утром он поспешно убежал пораньше, так как не хотел встречаться с женой, чтобы избежать напоминаний о своих обещаниях, которые и не собирался выполнять. В качестве извинительного комплимента успел приготовить ей завтрак – омлет с сыром и беконом. Нужно было смягчить вчерашний скандал любым способом. В планах был и вечерний букет для Елизаветы.

      Сегодня Михаил решил пройтись пешком, поскольку день был просто прекрасный: теплый и солнечный. И вполне можно было бы, дав широкий крюк, зайти в Лавру, чтобы просто постоять на старых каменных плитах лаврской мостовой. Сам факт стояния на этих истертых, чего только ни видевших камнях, пропитанных молитвенной благодатью, переключал Михаила из любой растерянности в его нормальное рабочее состояние. Этакий триггер, раз – и все уже в полном порядке! У него было любимое место на этих плитах: чуть ниже середины контрфорсной или подпорной стены, между двумя огромными верхними дугами, можно было очень комфортно постоять, прислонившись спиной к теплой древней кирпичной кладке. Постоять на еще более древнем, огромном камне. Из таких камней и была выложена крутая мостовая. И как же приятно было, щурясь на теплом солнышке, замереть здесь, и ни о чем не думать, а просто впитывать вековую благодать!

      И вот уже на месте, приятно потершись спиной о кирпичи, Михаил, неожиданно для самого себя, решил вместо обычного стояния сделать небольшое представление. Дело в том, что несколько дней тому назад, когда он раздумывал, как же ему дать отдохнуть своим версификаторским органам, ему попались на глаза строки из третей главы книги Екклесиаста. Он даже их выписал, а прежде чем выписывать, выяснил этимологию этого красивого слова. Екклесиаст на древнегреческом языке – оратор в собрании.

      «Всему свое время, и время всякой вещи под небом:

      …

      – время обнимать, и время уклоняться от объятий;

      – время