Евангельская ночь. Улисс Михеев

Михаил был готов к тому, что эти дни будут трудными и муторными. Но чтоб настолько тягостными, чуть ли не мучительными – он не мог и представить. Все, что могло пойти не так, пошло не так. Причем одновременно и сплошным завалом.

      Работа над сонетами шла крайне медленно и трудно, приходилось часами нервно скрести поверхность стола ногтями, чтобы вымучить хоть что-то, пусть смутно, но напоминающее зарифмованные строчки. За две недели он смог сочинить только восемь сонетов. При этом постоянно что-то переделывая и переписывая. То ли пятая глава Евангелия от Матфея оказалась настолько сложной для переложения, то ли версификаторские органы Михаила отказывались ему служить от усталости и требовали немедленного отдыха.

      И всё это происходило на фоне проблем в офисной работе. Второй жесткий карантин в Киеве практически убил и так находящиеся в глубоком коматозе бизнес-процессы его компании. Пришлось провести целую серию увольнений сотрудников, с которыми проработал по многу лет. Эти расставания были крайне неприятными и жесткими, а иногда – и скандальными. Люди требовали материальных компенсаций, порой справедливо, а порой – и не очень, но так как денег попросту не было, приходилось придумывать какие-то унизительные отсрочки. А у всех дети, неработающие жены, больные собачки и невыплаченная ипотека. Были и слезы, и обиды, и угрозы, и даже проклятия. Но другого выхода он не видел. Выжить можно было лишь при одном условии – сократиться до минимума, оставив двух-трех самых важных сотрудников. Понятное дело, что в эти дни на работе было не до сонетов.

      Ну, и в довершение ко всему супруге надоело полуторамесячное маниакальное, как она утверждала, упорство Михаила, с которым он все свободное время посвящал исключительно сочинительству. Ее очень злило категорическое нежелание мужа продемонстрировать ей результаты своей работы, хоть он и объяснял свой отказ тем, что еще ничего не готово и пока показывать нечего. И, в конце концов, ее раздражение переросло сначала в обиду, затем в ссору, а потом и в домашний скандал. Что явилось совершенной редкостью для их дружной и спокойной семьи. Михаил понимал, что его необъяснимое и непонятное для жены поведение является основной причиной их конфликта, и поэтому покорно взял на себя роль обвиняемого. Он не мог поступить иначе, так как был связан обещанием, данным ночному гостю, хранить в тайне полученное задание и никому ничего не рассказывать. И, войдя в роль искренне раскаивающегося в своих поступках человека, смог кое-как успокоить супругу, пообещав все исправить. Хотя и не понимал, как он это сможет сделать. Он немедленно пообещал как можно больше времени проводить с женой, а не тратя его на странное хобби.

      Впрочем, прошло всего два дня, и скандал разгорелся с новой силой. Елизавета, придя с подругиных именин не очень трезвой и почему-то слишком рано, обнаружила мужа вновь сидящим за письменным столом, заваленным книгами. Ситуацию драматически накалил его позавчерашний категорический отказ идти с ней на этот самый праздник по причине безумной занятости на работе. Супруга, уличив его