Судьба на роду начертана. Владимир Волкович

вышла к автостраде и дружным огнем бойцов была уничтожена. Но это оказалось только началом. Из леса появлялись все новые, хорошо вооруженные группы гитлеровцев, а по автостраде уже двигалась к Берлину танковая бригада из дивизии СС. Силы были неравные, над батальоном нависла угроза окружения. Связи уж не было, и Борис послал в штаб полка троих разведчиков с донесением.

      Батальон истекал кровью, все меньше оставалось людей, способных держать в руках оружие. Борис находился все время в боевых порядках, переходя от одной траншеи к другой. В какой-то миг немцы оказались уже перед расположением третьей роты, в которую только что пришел Борис. Он понял, что промедление смерти подобно, еще минута и батальон сомнут. Тогда он привычно прижал к себе автомат и закричал:

      – Рота, за мной, вперед, за Родину!

      И выскочил из траншеи.

      Оставшиеся бойцы поднялись вслед за командиром.

      Лена бежала рядом с Борисом.

      – Куда? Назад, – закричал он, – товарищ военврач, приказываю назад!

      – Я выполняю свои обязанности, товарищ капитан, – ответила на ходу Лена.

      Препираться с Леной в атаке не имело смысла, и Борис забыл о ней. Бойцы сошлись с противником врукопашную, гитлеровцы ее никогда не выдерживали. Вот здоровенный рыжий немец направил на него автомат. Борис присел, и очередь прошла мимо, пуля лишь слегка зацепила голову. В следующее мгновение Борис насадил немца на штык, краем глаза заметив, как сбоку целится в него из пистолета немецкий офицер. Он рванулся туда, мгновенно поняв, что не успевает. И тут вдруг перед немцем выросла Лена, приняв на себя смертоносный заряд, приготовленный для Бориса. А он стрелял, стрелял из автомата в этого офицера, пока не кончились патроны. Потом поднял с земли девушку и пошел в тыл к своим позициям, не пригибаясь и ничего не замечая вокруг.

      В ожесточенной штыковой атаке немцы были отброшены. Борис сидел около Лены, смотрел в открытые неподвижные глаза и молча гладил ее по волосам.

      – Товарищ капитан, – Борис поднял голову, перед ним стояла Таня. – Надо перевязать, а то у вас вся голова залита кровью.

      Пока шла перевязка, Борис не отрываясь смотрел на лежащую девушку. «Как же это, я – жив, а ее уже нет. Такой теплой, ласковой, нежной… уже нет». Руки его до сих пор чувствовали гладкость ее кожи, мягкость груди.

      – Она вас очень любила, товарищ капитан, – не прекращая перевязки, сказала Таня и всхлипнула. – Говорила, что не хочет жить без вас, если погибнем, то вместе. Потому и в атаку рядом пошла.

      Борис сглотнул комок в горле, сжал зубы так, что затрещали желваки под кожей, наклонился и коснулся губами холодных губ Лены. Потом встал, натянул поглубже пилотку, чтобы не заметна была марлевая повязка, и направился в свой окоп.

      Наступило недолгое затишье.

      «Не продержимся, – думал Борис, – пока подойдет подкрепление, от батальона ничего не останется. Надо идти на прорыв».

      Он собрал оставшихся в живых офицеров и обговорил план прорыва: передовая группа углубится в лес, завяжет бой с немцами, а основные силы обойдут их по флангу. Потом передовая группа