Самоубийства. Суициды ради денег, криминал. Анна Олеговна Князева

Людмилия почти плача, – вы и сами замечаете эту закономерность.

      – Жизнь человека в мире состоит из белых, черных цветов, а также различных оттенках серого, – поясняли с ней армейцы, – картина мира, в которой всё черное не является правдой.

      – Есть проблема, мужики, – крикнул я армейцам, – проблема в том, что насильно Вашу картину мира никто не может изменить кроме Вас.

      – Мама и папа не смогут ничего объяснить, – кричала мне баба с ядом, – степень любви родителей не зависит от степени Вашего страдания. Я очень сочувствую.

      – Мысли о самоубийстве внушаются человеку, на любом уже даже сайте и есть достоверная информация об этом, – сказал мне один из армейцев, – против этого есть оружие только у нас. Вы не можете победить.

      – Яз! – сказал я микроорганизму, надеясь, что из них хоть в воды выпустит химикат, пока они болтают.

      Всё стало как я рассчитывал. Их прямо там и начало ломать. Они открыли дверь, а я встал на месте как в андрогенезе. Один из них попытался меня ударить, но я поймал его руку и ударил его же рукой. Второй даже подходить не стал ко мне. Эти сутки я провёл голодный и мечтал о речке…

      – Макс, привет, – на следующее утро с попыткой поставить мне яд за еду пришла Мария, – может секс, а ты мне дашь укольчик сделать тебе?

      – Я очень хорошо тебя понимаю, – сказал я ей, – в детстве и юношестве я видел очень много пьяных разборок моих мамы и отчима.

      – Ну не ёрничай! – попросила она, – мой папа родной бросил нас с мамой, когда мне было 5 лет и что дальше?

      – Когда тебе было лет 10, ты проснулась утром, а в твоей комнате спали пьяные мужики, – посмеялся я над ней, – мама после развода долго не могла найти хорошего мужа, пила, постоянные гости были в доме.

      – Потом она встретила отчима, – кричала проходящая мимо сотрудница медицинского персонала в нашу сторону о ней.

      – Они очень сильно пили и дрались, мне приходилось их разнимать, – осознала она своё прошлое, – тоже милиция приходила.

      – В итоге ты заболела шизофренией, – дразнился я, – и сейчас я на уколах.

      – Нет, – призналась она, – раз в два месяца мама делает мне укол нейролептика, потом я неделю хожу сонная, а потом нормально.

      – Когда я избегала лекарств, то часто тоже попадала в дурку, – крикнула другая проходящая мимо нас сотрудница медицинского персонала Национальной гвардии РФ.

      Другая в дали коридора заорала в психе:

      – Даже я была беременна 4 дочкой, меня забрали в дурку, потому что случился приступ, там накачали и я потом родила дочку с синдромом Дауна и неоперабельным пороком сердца.

      – Представил? – холодно сказала Людмилия, подойдя к Марии с ядами, – малышка прожила только 2 месяца, а потом тихо скончались у нас на руках.

      – Ладно хоть як вас за то не придавил на пикнике, – продолжал я дерзить.

      – Что я могу сказать тебе, дорогой Макс? – запугивала меня Мария, – жизнь непростая штука.

      – Да, –