Секс в СССР, или Веселая жизнь. Юрий Поляков

напишешь нам сценарий последнего звонка!

      …У метро «Каширская», возле остановки 148-го маршрута, извивалась нервная очередь: автобуса не было минут двадцать. «Опять козла забивают!» – возмущался народ. Женщины стояли с сумками, распухшими от продуктов, мужчины все больше с портфелями, как и я. Правда, один дедок в большом рюкзаке вез из ремонта стиральную машину «Малыш». В стороне, вдоль тротуара выстроились такси и частники-бомбилы. Они развозили пассажиров во все уголки Орехова-Борисова и брали за это по рублю с носа. Без колебаний я сел в «Волгу» цвета заветренного майонеза. Минут десять таксист искал еще трех попутчиков. Последнего, явно иногороднего, с двумя чемоданами он привел из автобусной очереди, и мы рванули.

      …Я все сделал так, как научила Анна Марковна, но скорее для того, чтобы себе и ей доказать: в нашей стране преданных идеалов ленинизма добиться справедливости нельзя. В ту пору я, как и все, слушал «Голос Свободы», страдая вялотекущим антисоветизмом. Однако съезд еще не закрылся, когда позвонила испуганная бабушка Аня: от них только что ушла врачиха Хавкина, которая плакала, умоляя никуда больше не писать и не жаловаться. Через неделю к ним явилась комиссия, осмотрела коммуналку и сказала: «Ага!» Через месяц им выдали ордер, и мы с отцом перевезли их в отдельную квартиру на улице Пестеля в Отрадном, где они и жили до самой смерти. Бабушка скончалась в 1977-м, когда я служил в ГСВГ, и на похороны меня не отпустили, так как покойница в понимании военкомата моим близким родственником не считалась. А тетя Клава… Нет, это жуткая история. В другой раз… Отец же, осознав, что прописан теперь в трехкомнатной квартире, во время семейных ссор к обычным словам «А ну вас всех к лешему!» стал добавлять: «Уеду от вас к Пестелю!» – «Езжай хоть сейчас!» – отвечала мать. Тем все и заканчивалось.

      …Первым вышел из такси приезжий с двумя чемоданами и протянул водителю монетку.

      – Рубль! – замотал головой «шеф».

      – В позапрошлом году было пятьдесят копеек.

      – А где ж ты был целых два года?

      – Дома. Я живу в Хабаровске.

      – Теперь рубль.

      – Вы не предупредили… Я бы автобусом поехал.

      – Вот и ехал бы. Рубль!

      – Быстрей, опаздываю! – взмолился я.

      – Товарищ, в самом деле, время – деньги! – поддержал меня пассажир в шляпе и тонких очках.

      – Ладно, уговорил, но больше так не делай! – согласился водитель, играя желваками.

      Хабаровчанин отдал полтинник, схватил чемоданы и поспешил к подъезду. Таксист несколько мгновений рассматривал на ладони монету, потом, выругавшись, швырнул ее в газонные кусты, сел за руль – и машина, злобно взревев, сорвалась с места.

      – Вы все поняли? – тихо спросил меня очкарик.

      – Что именно?

      – Это же чистой воды инфляция. – Он повторил выбрасывающий жест шофера.

      – Вы уверены?

      – Я экономист. Мы идем к катастрофе. Хлеб будет стоить десять рублей за батон.

      – А водка? – осторожно спросил я, понимая, что сижу рядом с не очень здоровым человеком.

      – Страшно сказать: двести!

      – Что вы говорите! –