Потеря ориентации. Денис Александрович Игумнов

загорелые девушки. Каждый летний сезон в изобилии прибывали новые свободные женщины на отдых. Любовь с ними, конечно, тянула исключительно на одноразовую. Зато её, этой одноразовой любви, было много, разнообразие на любой вкус. С годами всё это превращалось в пресный гарнир, а отсутствие главного блюда на духовном столе – настоящей любви, сказывалось острее. Книги и фильмы по-прежнему выручали. Жаль только их герои, многократного изученные им с разных сторон, стирались, как изображение на старых монетах. Их образ тускнел, замыливался, произносимые киногероями слова уже так не трогали, а новые книги почему-то не захватывали, не дарили ощущения сопричастности к действию происходящему на страницах. Только книги и фильмы, которые Иван прочитал, увидел до двадцати одного года, могли оставить в душе борозду и при повторном просмотре, к сожалению, со временем, всё менее глубокую. Иван тосковал, и чтобы забыться посвящал себя полностью работе.

      В один из обычных будних трудовых дней, на излёте лета, во влажных, быстро сгустившихся сумерках Иван возвращался домой. Припарковав свой Опель на охраняемой стоянке за полкилометра от дома, Иван не спеша топал домой, наслаждаясь пропитавшимся морской солью воздухом развлекающегося последние летние дни курорта. От побережья доносилась какофония весёлых звуков заканчивающегося праздника. Алёхин неделю назад расстался со своей очередной пассией, и как никогда ощущал себя полностью свободным вольным стрелком. Ещё год назад в схожих обстоятельствах, Ивана подбрасывало бы от распирающей энергии нереализованных планов, а сейчас только лишь щемило в левой половине груди и не хотелось идти домой. В его жизни явно чего-то не хватало. Отсутствие присутствия.

      Иван шёл по тротуару и уже подходил к подъезду, когда его обогнала длинная чёрная лаковая иномарка представительского класса. Проехав несколько метров вперёд, машина затормозила, точнее – моментально встала, как вкопанная. Пассажирская дверь открылась и из салона вылез маленький человек в аккуратном полосатом костюме, немного напоминающем гангстерский прикид тридцатых годов прошлого века. Лицо остренькое, умненькое, не потерявшее с годами своей наивной красоты. В глазах красавчика «гангстера» летали озорные искорки. Этот суетливый человечек, прилизанный, вычищенный до блеска будто медный самовар, встал поперёк дороги Ивана и тихо так, с сиплым придыханием, словно заговорщик, произнёс:

      – Здравствуй, Ваня.

      Алёхин застыл, узнавание друга парализующем ядовитым шипом ударило в солнечное сцепление. Он покачнулся и на всю улицу заорал:

      – Профессор! Родной ты мой человек! Славиииик!

      Друзья бросились навстречу объятьям. Со стороны могло показаться, что они готовы вцепиться в глотки друг другу, так резки, порывисты, выглядели их движения, но кончилось всё звонкими похлопываниями по спинам и крепким мужским рукопожатием.

      Сидели в ресторане на берегу моря. Стол ломился от принесенных блюд и по-праздничному